А мама барыня какая сразу стирать начала
Девочке четырех с половиною лет прочли «Сказку о рыбаке и рыбке».
— Вот глупый старик, — возмутилась она, — просил у рыбки то новый дом, то новое корыто. Попросил бы сразу новую старуху.
Жорж разрезал лопаткой дождевого червя пополам.
— Червячку было скучно. Теперь их два. Им стало веселее.
— Жил-был пастух, его звали Макар. И была у него дочь Макарона.
— Мадонна с мадонёнком.
— Я так много пою, что комната делается большая, красивая…
— Обо что ты оцарапался?
— Об кошку.
— Когда же вы со мной поиграете? Папа с работы — и сейчас же за книгу.
А мама — барыня какая! — сразу стирать начала.
Юра с гордостью думал, что у него самая толстая няня. Вдруг на прогулке в парке он встретил еще более толстую.
— Эта тетя заднее тебя, — укоризненно сказал он своей няне.
Сережа прижался к маме, она обняла его.
— Весь обмамился! — хвалится он.
— Мама, у меня на пальце царап!
— Не царап, а царапина.
— Это у Муси если, — царапина, а я мальчик! У меня царап!
— Когда дети входят в комнату, их наслаждают конфетами.
— Пойдем в этот лес заблуждаться… Да что ты от меня все ухаживаешь?
— За это нельзя браться, а за это еще нельзей, да?
Начальная школа — это где начальники учатся?
Четырехлетний Вадик с удивлением увидел, что взрослые наливают в молочник не молоко, а вино.
— Теперь это не молочник, а виновник.
— Я в школу не пойду, — заявил пятилетний Сережа. — Там на экзамене ребят режут.
Четырехлетняя девочка не выговаривает звука «р». Дядя, дразня, говорит ей:
— Наденька, скажи слово «рыба».
— Окунь, — отвечает она.
Володя, встретив в Куоккале какого-то финна с ребенком, сказал своему отцу:
— Вот идет финн, а с ним финик.
— Папа, а когда ты был маленький, ты был мальчик или девочка?
— Я люблю чеснок: он пахнет колбасой!
— Мама, крапива кусается?
— Да.
— А как она лает?
— Море — это с одним берегом, а река с двумя.
— Индюк — это утка с бантиком.
— Что ли, ножик — вилкин муж?
— Мама, сходи на базар, купи, пожалуйста, побольше денег.
Когда обидят двухлетнего Элю, он говорит угрожающе:
— Сейчас темно сделаю!
И закрывает глаза, убежденный, что благодаря этому весь мир погрузился во тьму.
Миф о происхождении двугорбых верблюдов.
Мать говорит своему трехлетнему Лёсе:
— Слезь с окна, упадешь, будешь горбатый.
— А верблюд, наверно, два раза падал.
Леночка Люляева попросила у бабушки китайский сервиз.
— Когда будешь выходить замуж — подарю.
Леночка сейчас же к отцу:
— Папочка, дорогой, давай с тобой поженимся, и тогда у нас будет
китайский сервиз.
Сережа, двух с половиною лет, с большим любопытством глядел, как женщина, придя к его матери, кормит свою девочку грудью.
— Мама, — спросил он, — а когда я был маленький, я тоже так пил молоко?
— Да.
— А как ты его туда наливала?
Другой столь же глубокий вопрос, заданный при тех же обстоятельствах.
Мать кормит грудью новорожденную Катю. Старший Максим лет пяти, правнук А.М.Горького, спрашивает с величайшей серьезностью:
— А кофе там тоже бывает?
— А осьминог из икры вылупляется или он молокососный?
— Ну хорошо: в Зоопарке звери нужны. А зачем в лесу звери? Только лишняя трата людей и лишний испуг.
— Мама, как едет трамвай?
— По проводам идет ток. Мотор начинает работать, вертит колесики, трамвай едет.
— Нет, не так.
— А как же?
— А вот как: динь, динь, динь, ж-ж-ж-ж!
Девочка, присутствуя при рождении котят, сказала понимающим голосом:
— Это мышки из кошки сыплются.
Вере три года. Коле пять. Они поссорились. Вера кричит:
— Мама! Не роди этого гадкого Колю!
Коля (злорадно):
— А я уже выроженный!
Катя:
— А знаешь, как из мальчика сделать девочку? Нужно надеть на него юбку и бантики, вот и все!
Мать пятилетнего мальчика, вернувшись из родильного дома, громко сокрушалась о том, что у нее вместо девочки — мальчик.
Слушая ее жалобы, сын посоветовал:
— А если копия чека осталась, можно и обменять!
Марина:
— Нана, если дети стриженые, ты можешь узнать, это мальчик или девочка?
— Нет. Если нет косичек, не могу.
— А мамы, представь себе, догадываются.
Угроза:
— Вот уеду в Ростов, рожу ребеночка и не напишу, как зовут.
В автобусе круглоглазый мальчишка лет четырех с половиною глядит на похоронную процессию и говорит с удовольствием:
— Все умрут, а я останусь.
Четырехлетний Миша Юров выписывается из больницы. Прощаясь с ним, нянечка спрашивает:
— Миша, ты москвич?
— Нет, я — «победа»! — отвечает мальчишка, потому что для него, как и
для большинства малышей, «москвич» — это раньше всего марка автомобиля.
Девочка впервые увидела в Зоопарке слона. Глянула на хобот и сказала:
— Это не слон, а противогаз.
— Правда, мама, троллейбус — это помесь трамвая с автобусом?
Четырехлетний сын инженера Витя Варшавский нарисовал человечка, а сбоку отдельно — нос, уши, глаза, пальцы и сказал деловито:
— Запчасти.
— Вот почитай стихи на кубиках.
— Меня это теперь не интересует.
— А что же тебя интересует?
— Космос.
— Когда у нас день, в Америке ночь.
— Так им и надо, буржуям!
— Пушкина на дуэли убили…
— А где же был милиционер?
Я рассказывал детям известную сказку о заколдованном царстве, где заснувшие жители не просыпались сто лет. И вдруг дочь уборщицы, пятилетняя Клава, воскликнула:- Ну и пылища же там была, господи! Сто лет не вытирали и не чистили!
— Тетя Оля, отдайте вашу Олечку за меня замуж.
— Зачем?
— Она мне будет готовить, а я буду лежать на диване и читать газету, как папа.
— У меня папа — я не знаю кто.
— А у меня папа — шофер.
— А у тебя, Витенька?
— А у меня папа — подлец.
— Кто тебе это сказал?
— Мама.
Мать не позволила трехлетнему Коте кидать мячиком в люстру. Он начал бурно и громко реветь, сидя на полу среди комнаты. Мать спряталась за ширму. Он подумал, что она ушла, вытер лицо кулаками, оглянулся и сказал:- Чего же я реву-то? Никого нет.
Наташа угощает бабушку конфетами:
— Ты, бабушка, кушай эти красивенькие (мармелад), а уж я буду есть эти грязные.
И, делая гримасу отвращения, со вздохом берет шоколадку.
Трехлетний Игорь увидел незнакомую кошку и в страхе спрятался за материнскую спину.
— Я кошки не боюсь, я только даю ей дорогу, потому что она такая хорошенькая.
Мама надела нарядную блузку и явно собирается уйти. Это очень не нравится трехлетнему Леше. Чтобы удержать маму дома, Леша прибегает к лукавству:
— Сними эту кофту, ты в ней некрасивая.
Двухлетняя Зоя не хочет, чтобы дети, пришедшие в гости, играли ее игрушками. Ради этого она прибегает к таким измышлениям:
— Куклу нельзя трогать: кукла больна. Мишку тоже нельзя: он кусается.
— А из замужа обратно выйти можно?
— Юбка — это когда две ноги в одну штанину.
О портрете Гончарова:
— Он уже умер, да? А кто же теперь его заместитель?
— …Жили-были царь и царица, а у них был маленький царёныш.
— Нинка выдра, выдра, выдра! — кричит пятилетняя Маша.
Ее сверстнице Клаве такое ругательство кажется слишком уж вежливым.
— Надо не выдра, а тыдра, — поучает она.
— Тыдра, тыдра, тыдра! — дружно кричат они обе.
Нина не выдерживает и в слезах убегает.
Глядя на лысого:
— Почему у тебя так много лица?
Сережа Сосинский с философским уклоном ума:
— Когда я сплю, мне кажется, что меня нигде нет: ни в одной постели, ни даже в комнате. Где я тогда, мама?
— Мама, а можно спать назад?
— Как — назад?
— Утром уснуть и проснуться вчера вечером?
Сын учителя, пятилетний Валерий:
— Пушкин сейчас живет?
— Нет.
— А Толстой?
— Нет.
— А живые писатели бывают?
— Бывают.
— А их кто-нибудь видел?
В автобусе мальчик четырех лет сидит на руках у отца. Входит женщина.
Мальчик, желая быть вежливым, вскакивает с отцовских колен:
— Садитесь, пожалуйста!
— Как могла баба-яга носиться по воздуху в ступе, если в ступе не было пропеллера?
Бабушка рассказывает внучке:
— …ударился лбом об землю и сделался ясным соколом…
— Вот и неправда! — кричит возмущенная внучка. — Просто на лбу у него выросла шишка, и все!
— Это — подмышки, а где же подкошки?
Ты будешь покупатель, а я продаватель.
— Не продаватель, а продавец.
— Ну хорошо: я буду продавец, а ты покупец.
Женщине, которая вымыла голову и уничтожила следы завивки, один киевский мальчик сказал:
— Вы вчера были курчавая, а сегодня торчавая.
— На фестиваль съедется молодёжь… Но я не поеду…
— Значит, ты — стародёжь?
Когда какая-то женщина сказала при Лиле, что у нее есть мама и мачеха, Лиля спросила:
— Значит, и папа и пачеха.
Увидев заросли папоротника в дачном лесу, Володя оглянулся и спросил:
— А где же маморотник?
Наташа принесла в детский сад корейскую сказку «Ласточка».
В книге есть картинка: к птичьему гнезду подбирается злая змея.
Увидев картинку, приятель Наташи, пятилетний Валерка, набросился на змею с кулаками.
— Не бей! — закричала Наташа. — Я уже побила ее дома.
Êîãäà Ëÿëå áûëî äâà ñ ïîëîâèíîé ãîäà, êàêîé-òî íåçíàêîìûé ñïðîñèë åå â øóòêó:
— Òû õîòåëà áû áûòü ìîåé äî÷êîé?
Îíà îòâåòèëà åìó âåëè÷àâî:
— ß ìàìèíà è áîëüøå íèêîâîéíàÿ.
Îäíàæäû ìû ãóëÿëè ñ íåé ïî âçìîðüþ, è îíà âïåðâûå â æèçíè óâèäåëà âäàëè ïàðîõîä.
— Ìàìà, ìàìà, ïàðîâîç êóïàåòñÿ! — ïûëêî çàêðè÷àëà îíà.
Ìèëàÿ äåòñêàÿ ðå÷ü! Íèêîãäà íå óñòàíó åé ðàäîâàòüñÿ. Ñ áîëüøèì óäîâîëüñòâèåì ïîäñëóøàë ÿ òàêîé äèàëîã:
— Ìíå ñàì ïàïà ñêàçàë…
— Ìíå ñàìà ìàìà ñêàçàëà…
— Íî âåäü ïàïà ñàìåå ìàìû… Ïàïà ãîðàçäî ñàìåå.
Áûëî ïðèÿòíî óçíàâàòü îò äåòåé, ÷òî ó ëûñîãî ãîëîâà áîñèêîì, ÷òî îò ìÿòíûõ ëåïåøåê âî ðòó ñêâîçíÿ÷îê, ÷òî ãóñåíèöà — æåíà ãóñÿ, à ìóæ ñòðåêîçû — ñòðåêîçåë.
È âåñåëî ìíå áûëî óñëûøàòü, êàê òðåõëåòíÿÿ ñïÿùàÿ äåâî÷êà âíåçàïíî ïðîáîðìîòàëà âî ñíå:
— Ìàìà, çàêðîé ìîþ çàäíþþ íîãó!
È î÷åíü çàáàâëÿëè ìåíÿ òàêèå, íàïðèìåð, äåòñêèå ðå÷åíèÿ è âîçãëàñû, ïîäñëóøàííûå â ðàçíîå âðåìÿ:
— Ïàïà, ñìîòðè, êàê òâîè áðþêè íàõìóðèëèñü!
— Áàáóøêà! Òû ìîÿ ëó÷øàÿ ëþáîâíèöà!
— Îé, ìàìà, êàêèå ó òåáÿ òîëñòîïóçûå íîãè!
— Íàøà áàáóëÿ çàðåçàëà çèìîþ ãóñåé, ÷òîá îíè íå ïðîñòóäèëèñü.
— Ìàìà, êàê ìíå æàëêî ëîøàäîê, ÷òî îíè íå ìîãóò â íîñó êîâûðÿòü.
— Áàáóøêà, òû óìðåøü?
— Óìðó.
— Òåáÿ â ÿìó çàêîïàþò?
— Çàêîïàþò.
— Ãëóáîêî?
— Ãëóáîêî.
— Âîò êîãäà ÿ áóäó òâîþ øâåéíóþ ìàøèíó âåðòåòü!
Æîðæ ðàçðåçàë ëîïàòêîé äîæäåâîãî ÷åðâÿ ïîïîëàì.
— Çà÷åì òû ýòî ñäåëàë?
— ×åðâÿ÷êó áûëî ñêó÷íî. Òåïåðü èõ äâà. Èì ñòàëî âåñåëåå.
Ñòàðóõà ðàññêàçàëà ÷åòûðåõëåòíåìó âíóêó î ñòðàäàíèÿõ Èèñóñà Õðèñòà:
ïðèáèëè áîæåíüêó ãâîçäÿìè ê êðåñòó, à áîæåíüêà, íåñìîòðÿ íà ãâîçäè, âîñêðåñ è âîçíåññÿ.
— Íàäî áûëî âèíòèêàìè! — ïîñî÷óâñòâîâàë âíóê.
Äåäóøêà ïðèçíàëñÿ, ÷òî íå óìååò ïåëåíàòü íîâîðîæäåííûõ.
— À êàê æå òû ïåëåíàë áàáóøêó, êîãäà îíà áûëà ìàëåíüêàÿ?
Äåâî÷êå ÷åòûðåõ ñ ïîëîâèíîþ ëåò ïðî÷ëè «Ñêàçêó î ðûáàêå è ðûáêå».
— Âîò ãëóïûé ñòàðèê, — âîçìóòèëàñü îíà, — ïðîñèë ó ðûáêè òî íîâûé äîì, òî íîâîå êîðûòî. Ïîïðîñèë áû ñðàçó íîâóþ ñòàðóõó.
— Êàê òû ñìååøü äðàòüñÿ?
— Àõ, ìàìî÷êà, ÷òî æå ìíå äåëàòü, åñëè äðàêà òàê è ëåçåò èç ìåíÿ!
— Íÿíÿ, ÷òî ýòî çà ðàé çà òàêîé?
— À ýòî ãäå ÿáëîêè, ãðóøè, àïåëüñèíû, ÷åðåøíè…
— Ïîíèìàþ: ðàé — ýòî êîìïîò.
— Òåòÿ, âû çà òûñÿ÷ó ðóáëåé ñúåëè áû äîõëóþ êîøêó?
Áàñîì:
— Áàáà ìûëîì ìîðäó ìîåò!
— Ó áàáû íå ìîðäà, ó áàáû ëèöî.
Ïîøëà ïîãëÿäåëà îïÿòü.
— Íåò, âñå-òàêè íåìíîæå÷êî ìîðäà.
— Ìàìà, ÿ òàêàÿ ðàñïóòíèöà!
È ïîêàçàëà âåðåâî÷êó, êîòîðóþ óäàëîñü åé ðàñïóòàòü.
— Æèë-áûë ïàñòóõ, åãî çâàëè Ìàêàð. È áûëà ó íåãî äî÷ü Ìàêàðîíà.
— Îé, ìàìà, êàêàÿ ïðåëåñòíàÿ ãàäîñòü!
— Íó, Íþðà, äîâîëüíî, íå ïëà÷ü!
— ß ïëà÷ó íå òåáå, à òåòå Ñèìå.
— Âû è øèøêó ïîëüåòå?
— Äà.
— ×òîáû âûðîñëè øèøåíÿòà?
Îêîí÷àíèå «ÿòà» ìû, âçðîñëûå, ïðèñâàèâàåì òîëüêî æèâûì ñóùåñòâàì: ÿãíÿòà, ïîðîñÿòà è ïðî÷. Íî òàê êàê äëÿ äåòåé è íåæèâîå æèâî, îíè ïîëüçóþòñÿ ýòèì îêîí÷àíèåì ÷àùå, ÷åì ìû, è îò íèõ âñåãäà ìîæíî ñëûøàòü:
— Ïàïà, ñìîòðè, êàêèå âàãîíÿòà õîðîøåíüêèå!
Ñåðåæà äâóõ ñ ïîëîâèíîþ ëåò âïåðâûå óâèäåë êîñòåð, ïðûùóùèé ÿðêèìè èñêðàìè, çàõëîïàë â ëàäîøè è êðèêíóë:
— Îãîíü è îãîíÿòà! Îãîíü è îãîíÿòà!
— Îé, äåäóëÿ, êèñêà ÷èõíóëà!
— Ïî÷åìó æå òû, Ëåíî÷êà, íå ñêàçàëà êîøêå: íà çäîðîâüå?
— À êòî ìíå ñêàæåò ñïàñèáî?
Ôèëîñîôèÿ èñêóññòâà:
— ß òàê ìíîãî ïîþ, ÷òî êîìíàòà äåëàåòñÿ áîëüøàÿ, êðàñèâàÿ…
— Â Àíàïå æàðêî, êàê ñåñòü íà ïðèìóñ.
— Òû æå âèäèøü: ÿ âñÿ áîñàÿ!
— ß âñòàíó òàê ðàíî, ÷òî åùå ïîçäíî áóäåò.
— Íå òóøè îãîíü, à òî ñïàòü íå âèäàòü!
Ìóðêà:
— Ïîñëóøàé, ïàïà, ôàíòàçèòåëüíûé ðàññêàç: æèëà-áûëà ëîøàäü, åå çâàëè ëÿãàâàÿ… Íî ïîòîì åå ïåðåíàçâàëè, ïîòîìó ÷òî îíà íèêîãî íå ëÿãàëà…
Ðèñóåò öâåòû, à âîêðóã òðè äåñÿòêà òî÷åê.
— ×òî ýòî? Ìóõè?
— Íåò, çàïàõ îò öâåòîâ.
— Îáî ÷òî òû îöàðàïàëñÿ?
— Îá êîøêó.
Íî÷üþ áóäèò óñòàëóþ ìàòü:
— Ìàìà, ìàìà, åñëè äîáðûé ëåâ âñòðåòèò çíàêîìóþ æèðàôó, îí åå ñúåñò èëè íåò?
— Êàêîé òû ñòðàøíûé ñïóí! ×òîáû ñåé÷àñ áûëî âñòàòî!
Ëÿëå÷êó ïîáðûçãàëè äóõàìè:
ß âñÿ òàêàÿ ïàõëàÿ,
ß âñÿ òàêàÿ äóõëàÿ.
È âåðòèòñÿ ó çåðêàëà.
— ß, ìàìî÷êà, êðàñàâëþñü!
— Êîãäà æå âû ñî ìíîé ïîèãðàåòå? Ïàïà ñ ðàáîòû — è ñåé÷àñ æå çà êíèãó. À ìàìà — áàðûíÿ êàêàÿ! — ñðàçó ñòèðàòü íà÷àëà.
Âñå ñåìåéñòâî ïîäæèäàëî ïî÷òàëüîíà. È âîò îí ïîÿâèëñÿ ó ñàìîé êàëèòêè. Âàðÿ, äâóõ ñ ïîëîâèíîé ëåò, ïåðâàÿ çàìåòèëà åãî.
— Ïî÷òàíèê, ïî÷òàíèê èäåò! — ðàäîñòíî âîçâåñòèëà îíà.
Õâàñòàþò, ñèäÿ ðÿäîì íà ñòóëü÷èêàõ:
— Ìîÿ áàáóøêà ðóãàåòñÿ âñå: ÷åðò, ÷åðò, ÷åðò, ÷åðò.
— À ìîÿ áàáóøêà âñå ðóãàåòñÿ: ãîøïîäè, ãîøïîäè, ãîøïîäè, ãîøïîäè!
Þðà ñ ãîðäîñòüþ äóìàë, ÷òî ó íåãî ñàìàÿ òîëñòàÿ íÿíÿ. Âäðóã íà ïðîãóëêå â ïàðêå îí âñòðåòèë åùå áîëåå òîëñòóþ.
— Ýòà òåòÿ çàäíåå òåáÿ, — óêîðèçíåííî ñêàçàë îí ñâîåé íÿíå.
Çàìå÷àòåëüíîå äåòñêîå ñëîâî óñëûøàë ÿ êîãäà-òî íà äà÷å ïîä Ïèòåðîì â îäèí ïàñìóðíûé ìàéñêèé äåíü. ß çàæåã äëÿ äåòåé êîñòåð. Èçäàëè ñîëèäíî ïîäïîëçëà äâóõëåòíÿÿ ñîñåäñêàÿ äåâî÷êà:
— Ýòî âñåõíûé îãîíü?
— Âñåõíûé, âñåõíûé! Ïîäõîäè, íå áîéñÿ!
Ñëîâî ïîêàçàëîñü ìíå òàêèì âûðàçèòåëüíûì, ÷òî â ïåðâóþ ìèíóòó ÿ, ïîìíèòñÿ, áûë ãîòîâ ïîæàëåòü, ïî÷åìó îíî íå ñäåëàëîñü «âñåõíûì», íå âîøëî âî «âñåõíûé» îáèõîä è íå âûòåñíèëî íàøåãî «âçðîñëîãî» ñëîâà «âñåîáùèé».
ß êàê âèæó óëè÷íûé ïëàêàò:
ÂÑÅÕÍÀß ÐÀÁÎÒÀ ÍÀ ÂÑÅÕÍÎÉ ÇÅÌËÅ
ÂÎ ÈÌß ÂÑÅÕÍÎÃÎ Ñ×ÀÑÒÜß!
Òàê æå âåëèêà âûðàçèòåëüíîñòü äåòñêîãî ñëîâà ñåðäèòêè. Òðåõëåòíÿÿ Òàíÿ, óâèäåâ ìîðùèíêè íà ëáó ó îòöà, óêàçàëà íà íèõ ïàëüöåì è ñêàçàëà:
— ß íå õî÷ó, ÷òîáû ó òåáÿ áûëè ñåðäèòêè!
È ÷òî ìîæåò áûòü ýêñïðåññèâíåå îòëè÷íîãî äåòñêîãî ñëîâà ñìåÿíèå, îçíà÷àþùåãî ìíîãîêðàòíûé è äëèòåëüíûé ñìåõ.
— Ìíå àæ êèñëî âî ðòó ñòàëî îò áàëîâñòâà, îò ñìåÿíèÿ.
Òðåõëåòíÿÿ Íàòà:
— Ñïîé ìíå, ìàìà, áàþëüíóþ ïåñíþ!
«Áàþëüíàÿ ïåñíÿ» (îò ãëàãîëà «áàþêàòü») — ïðåâîñõîäíîå, çâó÷íîå ñëîâî, áîëåå ïîíÿòíîå äåòÿì, ÷åì «êîëûáåëüíàÿ ïåñíÿ», òàê êàê â ñîâðåìåííîì áûòó êîëûáåëè äàâíî óæå ñäåëàëèñü ðåäêîñòüþ.
Ïîâòîðÿþ: âíà÷àëå ýòè ðå÷åíèÿ äåòåé êàçàëèñü ìíå ïðîñòî çàáàâíûìè, íî ìàëî-ïîìàëó äëÿ ìåíÿ, áëàãîäàðÿ èì, óÿñíèëèñü ìíîãèå âûñîêèå êà÷åñòâà äåòñêîãî ðàçóìà.
Чуковский Корней
От двух до пяти
ПРАВНУЧКЕ МАШЕНЬКЕ
ЛЮБЯЩИЙ ПРАДЕД.
ОТ АВТОРА
Это было давно. Я жил на даче у самого моря. Перед моими окнами на горячем песке Сестрорецкого пляжа копошилось несметное количество малых детей под надзором бабушек и нянек. Я только что оправился после долгой болезни и по предписанию врача был обречен на безделье. Слоняясь с утра до вечера по чудесному пляжу, я вскоре сблизился со всей детворой, да и она привыкла ко мне. Мы строили из песка неприступные крепости, спускали на воду бумажные флоты.
Вокруг меня, ни на миг не смолкая, слышалась звонкая детская речь. На первых порах она просто забавляла меня, но мало-помалу я пришел к убеждению, что, прекрасная сама по себе, она имеет высокую научную ценность, так как, исследуя ее, мы тем самым вскрываем причудливые закономерности детского мышления, детской психики.
С тех пор прошло лет сорок — даже больше. В течение всего этого долгого срока я ни разу не расставался с детьми: сначала мне представилась возможность наблюдать духовное развитие своих собственных малолетних детей, а потом — своих внуков и — многочисленных правнуков.
И все же я не мог бы написать эту книгу, если бы не дружная помощь читателей. Уже много лет из недели в неделю, из месяца в месяц почтальоны приносят мне множество писем, где бабки, матери, деды, отцы малышей сообщают свои наблюдения над ними, над их поступками, играми, разговорами, песнями. Пишут домашние хозяйки, пенсионеры, спортсмены, рабочие, инвалиды, военные, актеры, дипломаты, художники, инженеры, зоотехники, воспитатели детских садов, — и можно себе представить, с каким интересом (и с какой благодарностью!) я вчитываюсь в эти драгоценные письма. Если бы я мог обнародовать весь имеющийся у меня материал, собранный в течение сорока с чем-то лет, получилось бы по крайней мере десять — двенадцать томов.
Как и всякий фольклорист-собиратель, заинтересованный в научной достоверности своего материала, я считаю себя обязанным документировать каждое детское слово, каждую детскую фразу, сообщенную мне в этих письмах, и очень жалею, что отсутствие места не дает мне возможности назвать по именам всех друзей моей книги, делящихся со мною своими наблюдениями, мыслями, сведениями.
Но я бережно сохраняю все письма, так что почти у каждого речения детей, приводимого мною на этих страницах, есть паспорт…
Широкие читательские массы отнеслись к моей книге с горячим сочувствием. Достаточно сказать, что в одном только 1958 году книга вышла в двух разных издательствах в количестве 400 000 экземпляров и в течение нескольких дней разошлась вся без остатка: так жадно стремятся советские люди изучить и осмыслить все еще мало изученную психику своих Игорей, Володей, Наташ и Светлан.
Это налагает на меня большую ответственность. Поэтому для каждого нового издания книги я перечитываю снова и снова весь текст, всякий раз исправляя и дополняя его.
Глава первая
ДЕТСКИЙ ЯЗЫК
…Но всех чудес прекрасных на земле
Чудесней слово первое ребенка.
Петр Семынин
I. ПРИСЛУШИВАЮСЬ
Когда Ляле было два с половиной года, какой-то незнакомый спросил ее в шутку:
— Ты хотела бы быть моей дочкой?
Она ответила ему величаво:
— Я мамина и больше никовойная.
Однажды мы гуляли с ней по взморью, и она впервые в жизни увидела вдали пароход.
— Мама, мама, паровоз купается! — пылко закричала она.
Милая детская речь! Никогда не устану ей радоваться. С большим удовольствием подслушал я такой диалог:
— Мне сам папа сказал…
— Мне сама мама сказала…
— Но ведь папа самее мамы… Папа гораздо самее.
Было приятно узнавать от детей, что у лысого голова босиком, что от мятных лепешек во рту сквознячок, что женщина-дворник — дворняжка.
И весело мне было услышать, как трехлетняя спящая девочка внезапно пробормотала во сне:
— Мама, закрой мою заднюю ногу!
И очень забавляли меня такие, например, детские речения и возгласы, подслушанные в разное время:
— Папа, смотри, как твои брюки нахмурились!
— Бабушка! Ты моя лучшая любовница!
— Ой, мама, какие у тебя толстопузые ноги!
— Наша бабуля зарезала зимою гусей, чтоб они не простудились.
— Мама, как мне жалко лошадок, что они не могут в носу ковырять.
— Бабушка, ты умрешь?
— Умру.
— Тебя в яму закопают?
— Закопают.
— Глубоко?
— Глубоко.
— Вот когда я буду твою швейную машину вертеть!
Жорж разрезал лопаткой дождевого червя пополам.
— Зачем ты это сделал?
— Червячку было скучно. Теперь их два. Им стало веселее.
Старуха рассказала четырехлетнему внуку о страданиях Иисуса Христа: прибили боженьку гвоздями к кресту, а боженька, несмотря на гвозди, воскрес и вознесся.
— Надо было винтиками! — посочувствовал внук.
Дедушка признался, что не умеет пеленать новорожденных.
— А как же ты пеленал бабушку, когда она была маленькая?
Девочке четырех с половиною лет прочли «Сказку о рыбаке и рыбке».
— Вот глупый старик, — возмутилась она, — просил у рыбки то новый дом, то новое корыто. Попросил бы сразу новую старуху.
— Как ты смеешь драться?
— Ах, мамочка, что же мне делать, если драка так и лезет из меня!
— Няня, что это за рай за такой?
— А это где яблоки, груши, апельсины, черешни…
— Понимаю: рай — это компот.
— Тетя, вы за тысячу рублей съели бы дохлую кошку?
Басом:
— Баба мылом морду моет!
— У бабы не морда, у бабы лицо.
Пошла поглядела опять.
— Нет, все-таки немножечко морда.
— Мама, я такая распутница!
И показала веревочку, которую удалось ей распутать.
— Жил-был пастух, его звали Макар. И была у него дочь Макарона.
— Ой, мама, какая прелестная гадость!
— Ну, Нюра, довольно, не плачь!
— Я плачу не тебе, а тете Симе.
— Вы и шишку польете?
— Да.
— Чтобы выросли шишенята?
Окончание «ята» мы, взрослые, присваиваем только живым существам: ягнята, поросята и проч. Но так как для детей и неживое живо, они пользуются этим окончанием чаще, чем мы, и от них всегда можно слышать:
— Папа, смотри, какие вагонята хорошенькие!
Сережа двух с половиною лет впервые увидел костер, прыщущий яркими искрами, захлопал в ладоши и крикнул:
— Огонь и огонята! Огонь и огонята!
Увидел картину с изображением мадонны:
— Мадонна с мадонёнком.
— Ой, дедуля, киска чихнула!
— Почему же ты, Леночка, не сказала кошке: на здоровье?
— А кто мне скажет спасибо?
Философия искусства:
— Я так много пою, что комната делается большая, красивая…
— В Анапе жарко, как сесть на примус.
— Ты же видишь: я вся босая!
— Я встану так рано, что еще поздно будет.
— Не туши огонь, а то спать не видать!
Мурка:
— Послушай, папа, фантазительный рассказ: жила-была лошадь, ее звали лягавая… Но потом ее переназвали, потому что она никого не лягала…
Рисует цветы, а вокруг три десятка точек.
— Что это? Мухи?
— Нет, запах от цветов.
— Обо что ты оцарапался?
— Об кошку.
Ночью будит усталую мать:
— Мама, мама, если добрый лев встретит знакомую жирафу, он ее съест или нет?
— Какой ты страшный спун! Чтобы сейчас было встато!
Лялечку побрызгали духами:
Я вся такая пахлая,
Я вся такая духлая.
И вертится у зеркала.
— Я, мамочка, красавлюсь!
— Когда же вы со мной поиграете? Папа с работы — и сейчас же за книгу. А мама — барыня какая! — сразу стирать начала.