Как отмыть жостовский поднос

Неувядающее искусство жостовской росписи преодолевает законы неумолимого времени и надолго сохраняет прекрасный миг природного расцвета.
Н.И. Бедник

Техника жостовской росписи не проста и чаще всего делится на шесть этапов. Вначале художник наносит замалёвок (замалевку, подмалёвок). Широкой кистью в неполную силу краски, очень обобщённо — пятном — он рисует силуэты будущих цветов и листьев, определяя их размер, соотношение частей, основную окраску, форму и расположение на предмете.
                                                                                    
Полученное изображение пока ещё плоско, в нём нет видимой глубины и объёма. Оно блёкло, так как каждый мотив сделан одним цветным тоном, без игры оттенков и света. Замалевываются обычно сразу несколько подносов, которые потом сушат в специальных шкафах, чтобы краски стали тоньше, «вжухли», впитавшись в фон. Высушенные подносы будут готовы под роспись на следующий день. Жостовскую живопись называют лессировочным письмом, потому что она делается в несколько приемов, многослойна, и эти слои наносятся прозрачными (лессировочными) красками так, что нижние просвечивают под верхними, придавая им особую яркость, как бы свечение, глубину. Второй этап росписи — тенежка (выправка) — особенно наглядно раскрывает сущность такого письма. Тенежкой он именуется очень верно и начинается с прокладки теней, прописки затенённых мест тем же цветом, но более тёмным, и почти сливает их с фоном. Так рождаются знаменитые жостовские тающие таинственные тени, усиливающие трепетность изображения. На светлых местах цвет изменяют на более яркий, иногда он нарастает каскадом: бледный и прозрачный, затем более густой и сильный, затем ещё плотнее и ярче. На наших глазах из плоского цветового пятна возникает не только объём, но и игра цвета, белесые тона оживляются зелёными, синими, жёлтыми, красный приобретает нестерпимо жгучее звучание, краски начинают как бы светиться своеобразным металлическим блеском. Роспись проявляется, загорается, оживает, срастается с фоном, но она ещё далеко не закончена: цветовые контрасты порой ещё резки, формы лепестков не всегда определенны, холодные и тёплые тона слишком очевидно спорят друг с другом.

Художник меняет кисть и начинает снимать эти противоречия, высветляя выступающие части букета теми же красками, но более плотными из-за добавленных в них белил. Этот третий этап росписи называется прокладкой (перемалевкой). Цветы, плоды и листья, возникая из бликующего фона предмета, словно приобретают ощутимую плоть и в то же время связываются в целое лёгкой объединяющей дымкой. Но и здесь не оставляет мастер своей кисти, он лишь слегка меняет палитру. Высветляя краски, художник приступает к бликовке — четвёртому моменту росписи, одному из наиболее ярко отличающих каждого живописца. Блики, пробела и оживки, разложенные на выступающих частях цветов, усиливают игру света. С одной стороны, они как бы подчёркивают объёмность росписи в самых многослойных участках письма, а с другой — подчиняют всё изображение условной орнаментальности быстрых, подвижных пятен, возвращают ей плоскостность, узорность.

Бликовка очень важна для жостовской росписи и всегда разнообразна. Она лёгкая, «в полкисти», «влажная», когда отдельные мазки ложатся, не соединяясь друг с другом, или плотная, обильная, рельефно выступающая над основным тоном. Блики подчеркивают форму растений, либо рассыпаются на них дробью узорных движков. Мазок то растушеван, как бы размыт, то энергичен, свободен и «открывает» движение кисти, постепенно от яркого удара сходя на нет, утончаясь в цвете и сохраняя след волосков. О бликовке рассказывать можно очень много: здесь и прием, который мастера называют «эффектом павлиньего пера». Белильную бликовку ценят очень высоко, неудавшуюся ругают за «рыхлость», небрежность, потому что в местной росписи она — сама жизнь: «Пожелтели блики на цветах — увяла живопись». Завершающие этапы росписи — привязка и чертежка — очень похожи и часто делаются вместе. Иногда в чертежке выделяют «посадку семенцов».

Исполненная маховыми ударами кисти, родившаяся из сочных и влажных мазков, ярких цветовых пятен, жостовская роспись насыщается линией, уточняющей рисунок её частей, добавляющей к дыханию цвета и света грацию штриха, изящество мелких разделок, остроту графического движения. Вводя тонкие травки, стебельки, усики между цветами и листьями, мастер смягчает переходы от росписи к фону, как бы привязывает её к предмету. Для этого существует особая привязочная кисть.

Привязкой можно слишком увлечься, как говорят мастера, «загустить композицию», «замусорить травкой». После привязки приступают к чертежке и длинной кистью очень легкими и быстрыми касаниями очерчивают загибающиеся лепестки, рисуют прожилки в листве, «садят» семена в чашечках цветов. Так, по словам старых художников , пять-шесть жостовских приёмов, взявшись за руки, хороводом вяжут жостовский букет.

Все они меняются под руками разных мастеров, не всегда точно соблюдается их очередность, некоторые совмещаются, другие пропускаются — всё зависит от фантазии, вдохновения мастера, который во время письма принимает решения молниеносно: краски сохнут быстро, поднос вращается в руках, букет растет на глазах, и ни один мазок нельзя поправить! «Коль бежишь бегом, не жалей пяток» — только так можно написать цветы в их полной красоте, только так рождается неувядающее жостовское искусство. Несмотря на то, что главным в жостовском промысле является роспись, в создании подноса принимают участие многие мастера, в том числе кузнецы, шпатлевщики, лакировальщики, шлифовальщики и «уборочники». Раньше вырезанный из железной заготовки поднос кузнецы выковывали вручную, тонкими молоточками выравнивали поверхность, загибая борта, в которые для прочности прокладывали проволочку. Сейчас подносы штампуются на механическом прессе. Они разнообразны: известно около тридцати форм — круглых, овальных, прямоугольных с разнообразными фигурными краями, из-за которых они получили названия «готический», «крылатый» и другие. Среди подносов есть гитарный, формой отдалённо напоминающий гитару. Возможно, она заимствована ещё в XIX веке из Нижнего Тагила, где тогда подносы делали в большом количестве, а жостовские мастера часто подражали тагильским, или, как их называли, «сибирским». Наименования «сибирский», «тагильский» ещё до сих пор употребляются здесь для определения некоторых форм подносов, видов узоров, окрасок (колеров).

В Нижнем Тагиле на бывшем демидовском заводе в XVIII веке мастером Н.Худояровым был изобретён удивительный лак, по прочности и прозрачности не уступавший китайскому и превосходивший английские. Тагильские живописцы расписывали не только железные подносы, но и сундуки, шкатулки.
Поднос фигурный «Юбилейный». Е.П. Лапшин. 1976

Поднос фигурный «Юбилейный». Е.П. Лапшин. 1976

На подносах тагильцы делали копии известных картин, в то время как подмосковные мастера писали удалые тройки, чаепития, пейзажи (виды природы) и «чувствительные» сценки из сельской жизни. Наиболее часто и у тех, и у других встречались цветочные росписи, но на тагильских подносах они проще по исполнению.

Чтобы роспись ровно легла на поднос, а краски не потеряли свою яркость и прозрачность, поверхность предмета должна быть идеально гладкой и чистой. Для этого её грунтуют, шпатлюют, то есть накладывают специальную смесь (грунт, шпатлёвку) из глины, «голландской сажи и масла, просушивают в печах, шлифуют, покрывают поочерёдно чёрным и бесцветным лаком, прочищают пемзой, опять покрывают лаком и только потом расписывают. Сушат подносы почти после каждой операции, при этом температура и время обжига меняются. Покрывают их лаком и после росписи, а затем по этому слегка подсохшему, липкому слою рисуют уборки, чаще всего золотистой бронзовой краской.

Орнаментальные рамки бывают довольно затейливы по узору и должны сочетаться с характером росписи подноса. Чаще всего они выполнены изящной прихотливой линией, но есть и силуэтные, сделанные по трафарету. Уборки обычно пишут мастерицы-орнаментальщицы (уборочницы), но иногда это делает и сам художник, расписывающий поднос. Бывает, что вместо уборок применяются отводки — цветные или золотистые линии, бегущие вдоль бортиков. Огибая поднос, уборки подчёркивают его форму, обращают внимание на выступающие края и ручки, за которые его держат, придают ему большую нарядность и привлекательность, усиливая декоративный характер росписи.

Помимо излюбленных чёрных фонов привычны в Жостове и цветные: зелёные и синие, «под слоновую кость», разнообразные красные и «золотые». Интересны металлизированные фоны, когда краска наносится на припорох — алюминиевый или бронзовый порошок, который, проступая под нею, придаёт ей металлический блеск. Иногда порошком присыпают не весь под-нос, а отдельные части будущей росписи, или подкладывают под них листочки металла — потали, либо перламутровые пластины. Краски на них мерцают, светятся, вспыхивают огнем. Бывает, что перламутровые вставки (инкрустации) не расписывают цветом, а лишь в нужных местах расчерчивают тонкой кистью. Подносы с инкрустацией удивительно нежны, изысканны и производят впечатление драгоценности. Перламутровая инкрустация пришла в Жостово из Федоскина — расположенного неподалёку старинного центра русского лакового дела, повлиявшего на развитие подносного промысла. Цветочной подносной росписью жостовцы занимаются уже более ста пятидесяти лет. Они не только преуспели в этом деле, но и долго были единственными хранителями его традиций, в то время как знаменитый в прошлом уральский промысел постепенно заглох, закрылись петербургские фабрики и мастерские, расписные подносы которых в первой половине XIX века не раз отмечались на выставках. Из рук в руки передавался опыт поколений в подмосковных деревнях, обогащённый творческими поисками каждого из них.

Живописцы осторожно вводят в роспись новые мотивы, обязательно продумав и переработав их в духе традиционного искусства, так как «с природы в роспись трудно брать цветы». Тем не менее сегодня в жостовских букетах мы видим не встречавшиеся раньше георгины, лилии, сирень, бессмертники и многие другие цветы. Лучше всех «фантазии поддаётся роза» — самый любимый художниками мотив. Царица цветов, наименее стойкая из своих собратьев, она даже этой недолговечностью пленяла воображение поэтов:

Недолог розы срок: чуть расцвела — увяла!
Знакомство с ветерком едва свела — увяла!
Недели не прошло, как родилась она,
Темницу тесную разорвала — увяла!