Когда дождь стирает следы

…Кругом шелестят стебли дикого овса. Весной на дереве распевают малиновки.
Это совсем голый камень. Его высекли таким, какой нужен для могилы, и
позаботились лишь о том, чтобы он был достаточной длины и ширины и мог
покрыть человека.
На камне не вырезано имени.
Только много лет назад чья-то рука написала на нем четыре строчки,
которые с каждым днем становилось все труднее разобрать из-за дождя и пыли и
которые теперь, вероятно, уже стерлись:

Он спит. Хоть был судьбой жестокою гоним,
Он жил. Но, ангелом покинутый своим,
Он умер. Смерть пришла так просто в свой черед,
Как наступает ночь, едва лишь день уйдет.. .

Смывает дождь и слезы, и следы,
Уходят в память образы и звуки.. .
Прикосновенья забывают руки,
А крылья — ощущенье высоты.

В калейдоскопе все перемешав,
Жизнь не дает вздохнуть, остановиться.. .
Но иногда во сне я вижу лица,
И замирает на краю душа.. .
…И вот такие отблески огня
Вновь на мгновенье полночь освещают.. .
И снова верю, что меня прощают
И, может, снова где-то ждут меня.. .

…Но дождь смывает слезы и следы,
Стирает время образы и звуки.. .
Но только помнят и душа, и руки
Прикосновенье света и мечты. .

Виктор Мари Гюго. Отверженные

На кладбище Пер-Лашез, неподалеку от общей могилы, в стороне от
нарядного квартала этого города усыпальниц, вдалеке от причудливых
надгробных памятников, выставляющих перед лицом вечности отвратительные моды смерти, в уединенном уголке, у подножия старой стены, под высоким тисом, обвитым вьюнком, среди сорных трав и мхов лежит камень. Камень этот не меньше других поражен проказой времени: он покрыт плесенью, лишаями и птичьим пометом. Он позеленел от дождя и почернел от воздуха.

https://marina-pavlova.livejournal.com/121047.html

За окнами давка, толпится листва,
И палое небо с дорог не подобрано.
Все стихло. Но что это было сперва!
Теперь разговор уж не тот и по-доброму.

Сначала все опрометью, вразноряд
Ввалилось в ограду деревья развенчивать,
И попранным парком из ливня — под град,
Потом от сараев — к террасе бревенчатой.

Теперь не надышишься крепью густой.
А то, что у тополя жилы полопались, —
Так воздух садовый, как соды настой,
Шипучкой играет от горечи тополя.

Со стекол балконных, как с бедер и спин
Озябших купальщиц, — ручьями испарина.
Сверкает клубники мороженый клин,
И градинки стелются солью поваренной.

Вот луч, покатясь с паутины, залег
В крапиве, но, кажется, это ненадолго,
И миг недалек, как его уголек
В кустах разожжется и выдует радугу.

В ту ночь, когда Москву обшарил первый ливень,
Я, брошенный к столу предчувствием беды,
В дрожащей полутьме рукой дрожащей вывел:
«Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы».

Четырежды падут все вехи и устои,
Исчезнут города, осыплются сады,
Но что бы ни стряслось, тревожиться не стоит,
Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы.

Ведь время — тоже дождь, который вечно длится,
Который не щадит ни женщин, ни мужчин.
Он хлещет наугад по крышам и по лицам,
По инею волос и кружевам морщин.

И сколько б ты не жил, в какой бы не был силе,
И кто бы не склонял тебя на все лады,
И сколько б не вело следов к твоей могиле —
Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы.

Так думал я, когда от грома задрожали
Промокшие дворы и два моих птенца,
Которых мы с тобой так рано нарожали,
Устроили галдеж перед лицом отца.

И понял я в тот миг, от ливня изнывая,
Что детский этот крик ворвавшийся сюда
И есть тот самый след, который несмываем,
Который негасим никем и никогда.

А дождь идет вовсю и помощи не просит,
Звенящую метлу зажав в своей горсти,
Он драит тротуар, как палубу матросик,
И мокрый тротуар, как палуба, блестит.