Мориц стихи стирать свои носки

Я не владею испанским, немецким, французским.
Мой кругозор остается достаточно узким —
Только любовь, только воздух и суша, и море,
Только цветы и деревья в моем кругозоре.

Я не владею английским, турецким и шведским.
Мой кругозор остается достаточно детским —
Только летучие радости, жгучее горе,
Только надежды и страхи в моем кругозоре.

Греческим я не владею, латынью, санскритом.
Мой кругозор допотопен, как прялка с корытом —
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна
В мой кругозор проникают и дышат просторно.

Я не владею морским, деревенским, спортивным.
Мой кругозор остается почти примитивным —
Только мое и твое сокровенное дело,
Чтобы земля с человечеством вечно летела.

Только любовь, только воздух, и суша, и море,
Только надежда и страхи в моем кругозоре.
В мой кругозор проникают и дышат просторно
Только рожденье и смерть, только звезды и зерна.

© Юнна Мориц

Самое чудесное:
СНЕГОПАД
Снега выпадают и денно и нощно,
Стремятся на землю, дома огибая.
По городу бродят и денно и нощно
Я, черная птица, и ты, голубая.

Над Ригой шумят, шелестят снегопады,
Утопли дороги, недвижны трамваи.
Сидят на перилах чугунной ограды
Я, черная птица, и ты, голубая.

В тумане, как в бане из вопля Феллини,
Плывут воспарения ада и рая,
Стирая реалии ликов и линий,
Я — черная птица, а ты — голубая.

Согласно прогнозу последних известий,
Неделю нам жить, во снегах утопая.
А в городе вести: скитаются вместе
Та, черная птица, и та, голубая.

Две птицы скитаются в зарослях белых,
Высокие горла в снегу выгибая.
Две птицы молчащих. Наверное, беглых!
Я — черная птица, и ты — голубая.

Качаются лампочки сторожевые,
Качаются дворники, снег выгребая.
Молчащие, беглые, полуживые,
Я — черная птица, и ты — голубая.

Снега, снегопады, великие снеги!
По самые горла в снегу утопая,
Бежали и бродят — ах, в кои-то веки —
Та, черная птица, и та, голубая.

А я больше всего обожаю вот это (даже всегда ношу его с собой, как талисман):

СРЕДА ОБИТАНИЯ

Снег на меня садится,
В белое одевая.
Меня провожает птица
До остановки трамвая.

Когда я вернусь обратно,
Она меня встретит… Боже,
Это — невероятно,
И всё остальное — тоже.

(мое любимое)

Не верьте волку!

Дует ветер со снежком,
Дед Мороз идет пешком
И несет большой мешок,
А в мешке лежит стишок,
А в стишке сидит барашек,
Слезы капают с кудряшек,
Нос распух, висит губа!
Ох, несчастная судьба
У пушистого барашка,
Потому что он, дурашка,
Услыхал, как ночью волки
Хохотали из-под елки,
Спать барашку не давали
И злорадно завывали:

— Никому не верьте, детки!
Дед Мороз не даст конфетки,
Это — выдуманный дед,
Вот и весь большой секрет!
Мы давно повсюду рыщем,
Дед Мороза честно ищем.
Если б он ходил пешком,
Да с подарочным мешком,
Да в тулупчике узорном
Перед волком беспризорным, —
Мы бы съели старичка,
Не оставя ни клочка,
Ни бороды, ни усиков,
Ни маечки, ни трусиков!
Это — выдуманный дед,
Вот и весь большой секрет!
Был бы он на самом деле —
Мы бы дедушку бы съели,
Да мешок бы развязали,
Да гостинчики слизали,
Вам ни слова не сказали!
Детки!
Нет такого дедки!
Нет мешка и нет тулупа.
В дед Мороза верить глупо!
Это — выдуманный дед,
Вот и весь большой секрет!

У окна сидит барашек,
Слезы капают с кудряшек,
А к нему, хрустя снежком,
Дед Мороз идет пешком
И несет большой мешок,
А в мешке лежит стишок:
«Я не заяц, не лиса —
Съесть никак меня нельзя!
Никогда не верьте волку,
Чтоб себе не портить елку!»

to Артём Dauphin Фоменков
по-моему это стихотворение называется СВЕЖИЕ КОТЫ
а вот БУКЕТ КОТОВ это:

Была у феи клумба волшебной красоты,
У ней на этой клумбе росли одни коты,
Коты росли с усами, хвостами всех цветов,
Едва ли вы видали котов таких сортов,
Таких цветущих мяу, пушистеньких котов.

Котов таких букетик вам шляпку освежит,
Он именно на шляпке особенно визжит.
Таких котов на сцену бросай большой букет —
Обрадуешь артиста и зрителям привет!
Всегда котов букетик украсит ваш портрет.

СЛЕД В МОРЕ
В том городе мне было двадцать лет.
Там снег лежал с краев, а грязь — в середке.
Мы на отшибе жили. Жидкий свет
Сочился в окна. Веял день короткий.
И жил сверчок у нас в перегородке,
И пел жучок всего один куплет
О том, что в море невозможен след,
А все же чудно плыть хотя бы в лодке.
Была зима. Картошку на обед
Варили к атлантической селедке
И в три часа включали верхний свет.
В пятиугольной комнате громадной,
Прохладной, словно церковь, и пустой,
От синих стен сквозило нищетой,
Но эта нищета была нарядной
По-своему: древесной чистотой,
Тарелкой древней, глиной шоколадной,
Чернильницей с грустившей Ариадной
Над медной нитью, как над золотой.
И при разделе от квартиры той
Достались мне Державин, том шестой,
И ужас перед суетностью жадной.
Я там жила недолго, но тогда,
Когда была настолько молода,
Что кожа лба казалась голубою,
Душа была прозрачна, как вода,
Прозрачна и прохладна, как вода,
И стать могла нечаянно любою.
Но то, что привело меня сюда,
Не обнищало светом и любовью.
И одного усилья над собою
Достаточно бывает иногда,
Чтоб чудно просветлеть и над собою
Увидеть, как прекрасна та звезда,
Как все-таки прекрасна та звезда,
Которая сгорит с моей судьбою.

* * *

Когда отхлынет кровь и выпрямится рот
И с птицей укреплю пронзительное сходство,
Тогда моя душа, мой маленький народ,
Забывший ради песен скотоводство,
Торговлю, земледелие, литье
И бортничество, пахнущее воском,
Пойдет к себе, возьмется за свое —
Щегленком петь по зимним перекресткам!
И пой как хочешь. Выбирай мотив.
Судьба — она останется судьбою.
Поэты, очи долу опустив,
Свободно видят вдаль перед собою —
Всем существом, как делает слепой.
Не озирайся! Не ищи огласки!
Минуйте нас и барский гнев и ласки,
Судьба — она останется судьбой.
Ни у кого не спрашивай: — Когда? —
Никто не знает, как длинна дорога
От первого двустишья до второго,
Тем более — до страшного суда.
Ни у кого не спрашивай: — Куда? —
Куда лететь, чтоб вовремя и к месту?
Природа крылья вырубит в отместку
За признаки отсутствия стыда.
Все хорошо. Так будь самим собой!
Все хорошо. И нас не убывает.
Судьба — она останется судьбой.
Все хорошо. И лучше не бывает.

1965

СОБСТВЕННОЕ НЕБО
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта,
Молодая голова
Дрянью не забита.

Нету в голосе моем
Денежного звона —
Лучше вольным соловьем,
Чем орлом у трона.

Нет, не лучше — только так:
Соловьем, и вольным,
Чтоб на детях этот знак
В возрасте дошкольном

Восходил звездой во лбу,
Метил с малолетства.
Чудный свет на всю судьбу
Проливает детство,

Просветляя нам слова
И угрюмство быта.
Я жива, жива, жива,
Богом не забыта.

Голос чей-то и ничей
Слово к слову сложит,
И никто меня ничем
Обделить не сможет.

Не возьму чужой воды
И чужого хлеба.
Я для собственной звезды
Собственное небо.
1967

Просто поразило это стихотворение. И правда — в ы л е з л а!.. Вот так Зрение у Нее!..

Тумана мокрою рогожей
дома облеплены, задворки,
мосты… На сквере странник божий,
скрестивши руки, спит, как в морге.
Вороний карк, скрипят качели,
раскачиваемые ветром,
тоска, во все влезая щели,
сворачивается конвертом.
И, в полость ужаса и дрожи
всосавшись, как таежный овод,
звенит рассвет… Вылазь из кожи
и током бей, как рваный провод!

СТИРАТЬ СВОИ НОСКИ!

Не надо грязные носки
Забрасывать под шкаф!
Они черствеют от тоски,
В такую глушь попав:

Там негде бегать,
В мяч сыграть!
Несчастные носки, —
Потом нельзя их отстирать —
Порвутся на куски!

А надо грязные носки
Бросать, ребята, в таз,
Где скачут Мыла пузырьки,
Как в лимонаде газ!

А если таза нет —
Под кран!
Нет крана — пустяки!
Ручей годится, океан,
Чтоб выстирать носки!

Годится озеро и пруд,
Вода любой реки,
Ведь благородный это труд —
Стирать свои носки!

И вам поэты не соврут,
И скажут моряки,
Что всенародный это труд —
Стирать свои носки!

И подтвердят вам знатоки
Международных прав:
Нет права грязные носки
Забрасывать под шкаф!

А за подобные броски
Платить обязан штраф
Любитель грязные носки
Забрасывать под шкаф!

https://www.owl.ru/morits/index.htm

ЖИЛА-БЫЛА КОНФЕТА

Ax, был бы я художник,
Вставал бы я чуть свет
И рисовал бы только
Бумажки от конфет!

Жила-была конфета
С весёлою начинкой —
Вот от неё бумажка
С весёлою картинкой!

А на картинке этой
Плывёт кулёк в реке,
И я вдвоём с конфетой
Плыву в одном кульке.

Река впадает в море,
И с ветром и волной
Кулёк впадает в море
С конфетой и со мной.

— Ха-ха! — кричат пираты. —
Приветик моряку!
Сейчас мы как бабахнем
Из пушек по кульку!

А ну, отдай конфету
С весёлою начинкой —
Нам тоже нужен фантик
С весёлою картинкой!

Ах, был бы ты разбойник,
Вставал бы ты чуть свет
И отнимал у слабых
Бумажки от конфет!

Я говорю им: — Дудки!
Не выйдет ничего! —
Они наводят пушки,
И все — на одного!

Но вижу я фигуру,
Летящую вперёд:
Художник Пивоваров
На фантике плывёт!

Художник Пивоваров,
Уже не молодой,
Не молодой, не старый,
Не толстый, не худой!

Художник Пивоваров
Рисует ураган —
Пираты в шароварах
Несутся к берегам!

Художник Пивоваров
Рисует жуткий шторм —
Пираты в шароварах
Летают за бортом!

И говорит художник:
— Ха-ха, хо-хо, хе-хе,
Пускай они летают
В картинке и в стихе!

И говорит художник,
Уже не молодой,
Не молодой, не старый,
Не толстый, не худой:

— Ax, был бы я ребёнок,
Вставал бы я чуть свет
И рисовал бы только
Бумажки от конфет!

Ведь глядя на бумажку
С весёлою картинкой,
Я вспомню эту прелесть
С весёлою начинкой!

Листопадло
Лапистод, полистад, пистолад,
стапидол, пилодаст, аподстил…
Сквозь осенний намут вспоминаю услад
твоих огненных буг. Я простил
ствоковар, ствозлодей, ствобезум,
ствокощун!
За окном — далистоп, падолист…
Я ищу тебя всюдло, я весь трепещу,
словно ветром оторванный Лист*.
…Дождепадло, намут непроглядный, тамун,
камнепадло в ущельях и с крыш. Листопадло.
За ним — снегопадло. Кому
ты, мое звездопадло, искришь?..

Л а п и с т о д, п о л и с т а д, п и с т о л а д, с т а п и д о л, п и л о д а с т, а п о д с т и л, л и с т о п а д л о – всё это листопад
Н а м у т – туман
Т а м у н – то же, что намут
Б у г – губ (родит. падеж)
С т в о к о в а р – коварство
С т в о з л о д е й – злодейство
С т в о б е з у м – безумство
С т в о к о щ у н – кощунство

ПАЯЦ
Он храбрым был, но притворялся трусом.
Он мудрым был, но дурака валял,
Кривлялся, потрафлял жестоким вкусам,
Остротой плоской с грохотом стрелял.

Козлей козла, ослей осла в загоне,
Слона слоновей был он в звёздный час.
И смачно ржали жеребцы и кони
В людскую плоть нахально облачась!

Но чёрный гром ударил в грудь паяца,
И красный шарик разорвался в ней….
И — смерть. И больше нечего бояться.
И быть ослей осла, козла козлей,

Слона слоновей, полосатей чёрта,
Бодрей блохи, картонней колпака…
И — счастье! Быть собой. Хотя бы мёртвым.
Хотя бы после третьего звонка.

Походил со мной на базары,
Постирал со мною пеленки,
Потаскал со мной чемоданы
И растаял как дым во мраке.
И сказал он: — ты мне не пара,
Ты со мною одной силенки.
На тебе заживают раны —
Как на собаке.

Я сто лет его не видала.
Я сто лет прожила с другими,
Я забыла глаза и голос,
И улыбок его косяки.
Я и дня по нем не страдала!
Ни товарищи, не враги мы,
Но лицо мое раскололось
От ярости на куски.

Возвратился ко мне он старый,
Возвратился уже не звонкий,
Возвратился уже не пьяный
От надежд — не горящий факел.
И сказал: — я тебе не пара.
Не имею твоей силенки.
Не на мне заживают раны —
Как на собаке.

Я сто лет его не видала.
Я сто лет прожила с другими.
Я забыла глаза и голос,
И улыбок его косяки.
Я и дня по нем не страдала!
Ни товарищи, не враги мы,
Но лицо мое раскололось
От радости на куски.

ИГРА НА ЦИТРЕ

Ребенок играет на цитре
И нам Гесиода поет.
Как длинно, как скушно, как дивно
Писал этот грек Гесиод!..

Как длинно, как дивно, как скушно,
Тебя не читают, чудак!
Но мальчику только и нужно —
Так дивно, так длинно! Итак,

Лучистый! Играй Гесиода
На цитре, на струнной доске,
Божественный блеск и свобода —
В его дидактичной строке.

В напеве его монотонном
Нам слышится скука в пургу.
Но Рея, поятая Кроном,
Рожает, как я не могу!

Но страсти бушуют какие!
Какие там счеты свели!
Так честно ни я, ни другие
Воспеть бы тот мир нс смогли!

Мой мальчик, мой воск, моя глина,
Теперь не напишут вовек
Так дивно, так скушно, так длинно,
Как сей дидактический грек.

И ты не мечтай простодушно
О том, что когда-нибудь, впредь,
Так дивно, так длинно, так скушно
Ты сможешь свой опыт воспеть.

И даже пытаться наивно
Так скушно, так дивно писать,
Так длинно, так скушно, так дивно.
Тут можно лишь локти кусать!