Отмыть через благотворительные фонды
17 октября 2015 вышла статья Антона Носика «Мифы и легенды российской благотворительности». Начиналась она с обвинений в адрес злоязыких сволочей, никому никогда не помогших, но наводящих тут критику на добрых людей. Как человек, занимающийся наблюдением и анализом благотворительных сборов в социальных сетях с 2010 года, замечу, что эти обвинения давно стали ритуальными и именно с них начинается ответ что диких, что системных собирателей на любую критику. Единственная цель подобных кульбитов — переключить внимание с сути критических замечаний на личность критикующего.
Не стал исключением и этот раз. Не смотря на ряд здравых идей, высказанных Антоном, в его статье есть множество передергиваний и некорректного изложения фактов. Именно об этом я и хочу поговорить в своей статье, остановившись на некоторых из мифов, якобы разоблачаемых господином Носиком.
Благотворительные фонды создаются для отмывки денег
Я не очень поняла, что имеет в виду Антон под «отмывкой денег» и на что возражает. Можно ли фонд использовать для легализации криминальных доходов? Можно, только дорого, есть способы дешевле. Можно ли обналичивать средства? Можно. Можно ли использовать для передачи каких-либо средств нужному человеку так, чтоб это не вызывало вопросов и не было заметно для публики? Опять же, можно.
Самый простой путь — создать в благотворительном фонде программу, истинной целью которой будет именно выплата гонораров супругам «нУжников», оформить этих самых супруг как «координаторов программы» и выплачивать им зарплату. Причем жертвователи, если фонд собирает пожертвования, ничего не заметят — в отчетах Минфину все эти выплаты будут учтены в графе «реализация программ». Так что разделить средства, реально ушедшие на цели, заявленные фондом, и на содержание «нУжников» будет невозможно.
Так же любой благотворительный фонд именно по схеме «Пожертвования на Программу» можно использовать для фактического извлечения дохода. Учитывая невнимательность жертвователей, их нежелание вникать в отчеты и документы, стремление доверять без проверки — паразитировать на добрых чувствах людей при известной смекалке можно годами.
В общем-то, именно эту схему я расписала в своем цикле «Принцип трансформатора» (ч 3). В проекте, послужившем иллюстрацией, можно говорить и о небрежных отчетах, и о введении жертвователей в заблуждение относительно дальнейшей судьбы их пожертвований.
Какие еще сомнительные схемы возможны в благотворительности? Например, можно получать недвижимость из федерального имущества без аукциона, передавать имущество нужным людям так, чтоб не отняли. Можно… В общем, много чего интересного можно делать, если у тебя есть свой благотворительный фонд.
И я искренне не понимаю, зачем человеку отрицать очевидное, если с законодательством в этой области он хорошо знаком.
Между фондами и частными собирателями помощи существует конкуренция. Фонды недовольны «партизанскими сборами», потому что они теряют доходы
Антон Носик убедительно пишет, ссылаясь на исследования CAF, что фонды не заинтересованы в борьбе с дикими собирателями, у них итак все хорошо, рынок растет. Однако если заглянуть в исследование «Благотворительность в условиях кризиса» от 19 февраля 2015, то там можно прочитать следующее:
«..большинство руководителей НКО (69%) сосредотачивают свои усилия на привлечении средств в организацию и оптимизации расходов. .. за последние пять месяцев увеличилась доля руководителей НКО, заявляющих о приоритетности сферы экономики и финансов для своей организации.
Это является еще одним подтверждением того, что основная проблема НКО — сокращение объемов финансирования усугубляется, что заставляет руководителей НКО все больше сосредотачиваться в своей деятельности на поддержание финансовой стабильности и экономического положения организации«
В другой работе из того же источника, «Исследование частных пожертвований в России в 2014-2015 году», откуда Антон Носик взял цифры роста количества жертвователей, строчкой ниже написано об
уменьшении объема средств, переданных на благотворительность, со 160 млрд. в 2014 рублей до 146 млрд. рублей в текущем году.
Даже если за прошедшие с момента публикации первого отчета 9 месяцев ситуация изменилась и положение НКО стабилизировалось, это произошло не само по себе, а за счет сверхусилий, предпринятых сотрудниками этих организаций. Люди, оказавшиеся перед лицом финансовой нестабильности, несущей угрозу значимым для них проектам, склонны аккумулировать все доступные ресурсы, не надеясь, что ситуация улучшиться сама по себе и заранее беспокоится о возможных конкурентах.
Ниже Антон Носик доказывает, что не все мелкие организации хотят становиться крупными, что действительно так. Далее он приводит в пример такие фонды как «Русфонд» и «Подари жизнь», к успеху которых стремится отнюдь не каждый. Однако эти фонды
никогда не собирали в социальных сетях
, в отличие от мелких фондов и группок единомышленников, для которых именно сбор на личные реквизиты зачастую является одним из существенных источников финансирования. И вполне резонно, что для фонда «Домики для бездомных поросят» группа сбора помощи в социальной сети с названием «Помоги поросенку» — вовсе не незначительная помеха, а прямой конкурент, оттягивающий как внимание публики, так и живые деньги.
Так что Антон несколько лукавит, утверждая, что конкуренции между дикими собирателями и благотворительными фондами в социальных сетях нет.
Более того, «Помоги.орг» фонд, учредителем которого является господин Носик, так же сотрудничает с одним из самых крупных сетевых проектов по сбору помощи в социальной сети вКонтакте, «Благотворительным марафоном». В одноименной группе состоитчуть менее 200 тысяч человек. Этот проект появился в 2012 году, в лучшие свои дни отчитывался о более чем миллионных сборах в неделю (а сколько собирал реально — то не ведомо). Все время его существования вокруг него разгорались скандалы, к некоторым довелось приложить руку и мне. Чтобы не утомлять читателя перечислением всех имен и цифр, некоторые из которых — с шестью нулями, упомяну две такие истории. Одна из них случилась во времена сбора на частные счета, и тогда собиратели умудрились
обуть на 200 тысяч долларов самого Президента Украины Виктора Януковича
, собирая параллельно, вторая же случилась в первые месяцы сотрудничества «Благотворительного Марафона» с фондом «Хелп Никита». Проект собирал на ребенка, чье положение с точки зрения врачей было безнадежным, он умер через несколько недель после начала лечения, все собранные деньги вернулись в фонд и… И все на этом. После многочисленных вопросов кто-то из администрации Марафона рассказал жертвователям, что в нарушение договоренностей организаторы «Хелп Никита» решили оставить несколько миллионов себе, сделать ничего нельзя, вот нехорошо получилось. На данный момент сайт фонда не активен, группы в социальных сетях не обновлялись более года, однако из реестра МинЮста фонд не исключен.
Как видите, в благотворительности для жертвователя нет гарантий, что собранные им средства пойдут туда, куда он предполагал. И не важно, президент он или рядовой пользователь вКонтакта, жертвовал в фонд, переводил напрямую в клинику или же на частные счета.
Кстати, именно методы сбора, выбранные в 2012 году «Благотворительным Марафоном», а в отдельные моменты своей виртуальной жизни он скорее напоминал секту по накалу массовой истерики и количеству вранья, приправленного эзотерикой, привели к разочарованию жертвователей как в проекте, так и в благотворительности в целом.
Благотворительные фонды берут на себя функции Государства
После закрытого семинара для социальных НКО, подготовленного Общественной Палатой и проведенного 15 октября 2015 года можно смело утверждать, что да, благотворительные фонды берут и будут брать на себя функции государства. И что именно это и есть политика государства — благотворительность вместо социальных гарантий.
Процитирую публикацию Коммерсанта:
«Вячеслав Володин [первый заместитель главы Администрации Президента] пояснил, что внимание государства к третьему сектору будет только возрастать, поскольку это один из растущих секторов экономики в мире: согласно исследованию университета Джонса Хопкинса, в 36 странах мира сектор НКО занимает объем $1,3 трлн, а в наиболее развитых странах НКО берут на себя до 40% функций государства. «Наша страна тоже готова идти по этому пути»,- сказал он.«
Антон Носик совершенно верно отмечает, что появляются новые методы лечения, и что государство никогда не будет поспевать за изменениями.
Однако есть принципиальная разница между подстраховкой общества на время, достаточное для неторопливого государства, чтоб признать валидность данного метода лечения и принятия его в программу госгарантий, и полным перекладыванием оплаты высокотехнологичного лечения на плечи благотворителей с момента «сейчас» до момента «навсегда»
. Меня удивляет, что господин Носик то ли не видит этой разницы, то ли специально о ней умалчивает.
Кроме того, доступная высокотехнологичная медицинская помощь — это увеличение не только продолжительности жизни, но и степени ее активности. Учитывая, что прогресс в обществе идет не только в медицине, физические кондиции индивида становятся не столь критичны: работать на компьютере может и инвалид. Так что люди, получающие дорогостоящее лечение, выступают не только в роли получателя некой социальной помощи, но и в роли налогоплательщиков. Более того — именно вовлечение инвалидов в производительный труд и есть как метод реабилитации, так и один из наиболее эффективных способов помощи.
Пожалуй, самое крупное вранье, которое Антон Носик допустил в своей статье, это утверждение, что в России есть законодательные препятствия для детского трупного донорства. В соответствии с Федеральным законом от 21.11.2011 N 323-ФЗ (ред. от 13.07.2015, с изм. от 30.09.2015) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», Статья 47, п.8 допускается изъятие органов у несовершеннолетнего с согласия его законного представителя. Причины, по которым в России нет детского трупного донорства, лежат за пределами правового поля, исправляются не законами, а просветительской работой с обществом. О каком донорстве можно говорить, если люди твердо уверены, что врачи не будут лечить их и их детей должным образом при согласии на посмертное изъятие органов? В громком скандале с гибелью таджикского мальчика Умарали чуть не первой идеей, выдвинутой его родней, была мысль что «у него изъяли органы».
И пока это так, в мутной воде будут ловить рыбку как благотворительные фонды, собирающие пожертвования на «Программу по пересадке органов за рубежом», так и медицинские посредники. Объем пожертвований озвучен выше, ну а дети, которые погибают из-за фактического отсутствия детского трупного донорства всего лишь издержки производства. Зачем, действительно, тратить государственные средства на развитие высокотехнологичной медицинской помощи внутри страны, если у нас есть такая хорошая благотворительность.
Заканчивается статья сравнением России с Индией — мол, даже индийские земледельцы понимают пользу благотворительности, неужели мы хуже. Хочу напомнить, что, во-первых, в России существует благотворительная организация, в которую переводят пожертвования жители той или иной местности для того, чтоб у них были хорошие дороги, детские сады и школы. Она называется «Муниципальный округ», а пожертвования — налогами. Более того, именно местные жители выбирают людей, распоряжающихся этими деньгами. Я правильно понимаю, что теперь предлагается скидываться два раза?
Во-вторых, Индия, приведенная в пример, не является социальным государством. На практике это значит, что если вам не повезло, вы бедны, у вас родился ребенок, требующий длительного и дорогостоящего лечения для сохранения жизни и его качества — вы можете рассчитывать только и исключительно на благотворительность. Если вам не помогут более успешные члены социума — ваш малыш умрет. Либо вы, обладая достаточным доходом, можете решить «а чего его лечить, дорого, сделаю нового, а этот родится в следующей жизни более здоровым», отказаться за ребенка от лечения лейкоза и пойти на вторую попытку. Уровень медицины, доступный бедному и богатому членам социума не сопоставим, бедный может рассчитывать только на неотложную помощь. Все остальное — либо за свой счет, либо за счет благотворителей. Когда же вы состаритесь, если ваши дети не смогут обеспечить вам уход в старости — вы пойдете побираться у ближайшего храма.
Таковы реалии общества с сильной благотворительностью и слабыми государственными гарантиями.
К счастью, в России родителям, ребенок которых родился с такими же патологиями, как у Дипака Пасвана не надо ни копить нужную сумму, ни искать благотворителей. Но это, как я понимаю, не надолго.
Когда заботой о сиротах занимаются религиозные организации — мы имеем Канаду и «сирот Дюплесси», которые несколько десятилетий не могут добиться признания себя жертвами систематического насилия со стороны католической церкви.
Сильные горизонтальные связи, апологетом которых выступил Антон Носик, при отсутствии социальных гарантий со стороны государства фактически означают, что человек не сможет выжить вне своего семейного клана. Единицы, кои есть в любом традиционном обществе — да, они прорвутся, пробьются и войдут в легенды. Для остальных социальный лифт под названием «собрать сумку, послать родню, поехать поступать в Москву», работавший все время существования СССР и, считай, 30 лет после, окажется закрыт навсегда. Если социальную помощь тебе будет оказывать клан — клан и будет диктовать, с кем тебе спать, за кого выходить замуж, сколько детей рожать и какого пола они должны быть, где работать и работать ли вообще, какое образование получать.
Неужели такое будущее может нравиться? Может
. Тому, кто планирует занять в этом обществе место попечителя при каком-нибудь благотворительном совете. Эти люди при подобном общественном устройстве всегда хорошо жили. Деревенский староста в посткрепостнической России, индийские деревенские старейшины, церковный совет в европейской католической глубинке… Нет, больших капиталов так не сколотишь, но стабильность будет, хватит и себе, и детям. И чем больше количество нуждающихся, чем стабильнее оно растет — тем больше нужно будет стимулировать общину собирать средства им в помощь.
Похоже, именно на это место и метят все апологеты укрепления горизонтальных связей и снижения степени участия государства в решении социальных проблем.
This entry was originally posted at https://pudgik-gratti.dreamwidth.org/1247210.html. Please comment there using OpenID.
В сентябре 2019 года Центр цифровой экспертизы Роскачества опубликовал рекомендации, которые помогут отличить настоящий благотворительный фонд от «фальшивки». Эксперты отмечают рост благотворительной активности среди жителей России, ежегодно суммарно россияне перечисляют миллиарды рублей на благие цели, точную сумму назвать невозможно. Как работают благотворительные НКО, откуда поступают деньги, как и на что фонды их тратят.
Противоречивые чувства
В ежегодном всемирном рейтинге благотворительной активности в 2018 году Россия заняла 110-е место, поднявшись на 14 позиций по сравнению с 2017 годом. Шестерка лидеров в сфере благотворительности в 2018 году представлена Индонезией, Австралией, Новой Зеландией, США, Ирландией и Великобританией. Рейтинг составляется фондом развития и поддержки благотворительности CAF (на основе исследований Центра Gallup, которые проводятся в 153 странах мира, в опросах участвует около 140 тыс. респондентов).
Согласно исследованиям, проведенным Сбербанком, клиенты этого банка в 2018 году перечислили на благотворительные цели 3,8 млрд руб. Большая часть пожертвований была направлена тяжелобольным детям и религиозным организациям.
Возрастающую вовлеченность россиян в благотворительные процессы исполнительный директор фонда поддержки и развития социальных программ «Социальный навигатор» Татьяна Задирако связывает не только с успешной работой самих фондов, но и с тем, «насколько стали разнообразны способы помощи, как расширилась линейка сервисов, через которые можно совершить пожертвование. Сегодня это мобильный телефон, банковская карта, интернет, мобильные платежные системы, клиентские программы по социально ориентированному маркетингу, когда, совершая практически любую финансовую операцию, даже делая покупку в магазине, человек может оказать помощь нуждающимся. Это легко и просто».
Наряду с очевидным ростом участия россиян в благотворительной деятельности эксперты CAF отмечают, что 44% опрошенных жителей страны не доверяют благотворительным организациям. «Причин недоверия к фондам несколько. Это и шлейф «лихих» 90-х, когда конторы создавались для отмывания денег,— рассуждает директор благотворительного фонда «Нужна помощь» Анна Семенова.— Прошло время, законы сильно изменились. Теперь фонд, пожалуй, самый неудобный способ для отмывания денег. Но шлейф остался. А вникать в нюансы мало кто хочет. В этом еще одна причина. Если болеет ребенок, надо дать денег, помочь его родителям — такой расклад понятен. Когда же речь идет о помощи бездомным или поддержке самих фондов, то тут должно быть огромное желание разобраться, вникнуть, а времени на это нет. Кроме того, мне кажется, дело еще и в общем уровне недоверия в стране. Мы не доверяем нашим государственным органам — «все они хотят взяток», не доверяем коммерческим компаниям — «они на нас наживаются»».
«Согласно «Барометру Эдельмана» и по данным последних исследований, у нас в стране люди мало доверяют институтам — государственным, социальным, общественным. И на этом фоне благотворительные фонды выглядят совсем неплохо»,— считает директор фонда поддержки и развития филантропии КАФ Мария Черток.
«Барометр Эдельмана» (Edelman Trust Barometer) — ежегодное исследование уровня доверия к различным социальным институтам, проводимое американской компанией Edelman в разных странах мира.
Как помогают
Для сбора пожертвований фонды используют собственные сайты и социальные сети; привлекают СМИ — телевидение, радио, интернет-издания, газеты; заключают договоры пожертвования с корпоративными донорами, юридическими лицами; проводят различные благотворительные мероприятия. «Хотя благотворительность у нас пока еще преимущественно спонтанная, растет число людей, которые осознанно выбирают один-два фонда и переводят им пожертвования регулярно, следят за их работой,— отмечает Мария Черток.— Это касается не только фондов, специализирующихся на лечении детей, но и правозащитных, помогающих животным, заботящихся о стариках, поддерживающих хосписы. Люди активно помогают НКО, а еще лет десять назад мало кто понимал, что такое хоспис и зачем он нужен».
Сколько средств собрали крупнейшие благотворительные фонды в 2017 году
По данным «Русфонд.Навигатор».
Сегодня сделать пожертвование можно, отправив СМС с мобильного телефона, сделав перевод с банковской карты или из системы электронных платежей. Согласно исследованию фонда «Нужна помощь», 100 руб.— наиболее распространенная сумма частного пожертвования в нашей стране. «Из стоимости СМС вычитается только стоимость НДС, которую в любом случае должны уплатить государству,— сообщается на сайте благотворительного фонда помощи тяжелобольным детям «Русфонд».— Законопроекта, упраздняющего в данном случае уплату НДС,— нет». Из 75 руб., отправленных абонентами, в Русфонд будет перечислено: «Билайн» — 71,25 руб., «МегаФон» — 69,07 руб., МТС — 69,00 руб., «Мотив» — 57,17 руб., Tele2 — 69,75 руб., Yota — 69,07 руб.
По данным экспертов платежного сервиса CloudPayments, за последние пять лет доля регулярных онлайн-пожертвований в России выросла в 75 раз. Показатель рассчитывался относительно всего объема интернет-взносов в благотворительные организации. В январе 2019 года перечисления составили 25 млн руб., в январе 2018 года они были 14,5 млн руб., а в январе 2017 года — 3 млн руб.
«Мы стараемся держать уровень административных расходов на очень низком уровне,— подчеркивает директор благотворительного фонда «Подари жизнь» Екатерина Шергова.— По закону НКО имеет право до 20% от расходуемых за год средств направлять на административные расходы. Внутренняя политика «Подари жизнь» не позволяет нам выходить за 10%, а в реальности мы тратим и того меньше. Поэтому размер комиссии с пожертвования для нас вопрос принципиально важный. С самого начала сборов через СМС мы приняли решение, что будем сотрудничать только с операторами, совокупная комиссия у которых не превышает 5%. То же самое с компаниями, через которые мы подключаем возможности делать онлайн-платежи в наш фонд,— комиссия находится в пределах 3%. Комиссия за обработку пожертвований в нашу пользу через платежные терминалы составляет максимум 5%. Минимальная комиссия — это неизбежность, потому что провайдеры не могут работать в минус». «В среднем в год мы платим больше 5 млн руб. комиссии различным платежным системам»,— признается директор благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Анна Скоробогатова.
Фонды предлагают жертвователям разные варианты перевода благотворительных средств. В частности, они указывают, что Сбербанк работает с ними без комиссии. По мнению госпожи Скоробогатовой, «пониженные тарифы для перечислений пожертвований в пользу НКО установить могли бы все платежные системы».
Сумма пожертвований, которую перечислили в фонд, обычно отображается на сайте организации с указанием: от кого и на какие цели. Фонд не обязан публично предоставлять такую информацию, но многие публикуют. Если невозможно найти на сайте информацию, стоит обратиться в фонд, где ее предоставят.
На общих условиях
Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ
Для физических лиц, сделавших пожертвование, сегодня существуют налоговые послабления. Физическое лицо, имеющее постоянное место работы, может получить налоговый вычет 13% от суммы пожертвования. Соответствующую справку можно получить в благотворительном фонде, куда были перечислены средства.
Благотворительная деятельность в России регулируется несколькими документами: федеральными законами «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», «О меценатской деятельности», «О некоммерческих организациях» и нормами Гражданского и Налогового кодексов.
«А вот налоговые льготы для коммерческих организаций, юридических лиц пока наша мечта,— констатирует исполнительный директор фонда «Социальный навигатор» Татьяна Задирако.— Действующее законодательство предписывает коммерческим организациям, которые занимаются благотворительностью, оказывать помощь только из средств чистой прибыли. Организации не освобождены от уплаты налога на прибыль из тех сумм, которые были направлены на благотворительность. Согласно ст. 252 НК РФ, не учитываются расходы «в виде стоимости безвозмездно переданного имущества (работ, услуг, имущественных прав) и расходов, связанных с такой передачей», а также «целевые отчисления, сделанные налогоплательщиком на содержание некоммерческих организаций». «Министерство финансов РФ и местные региональные власти считают, что в данном случае налоговые послабления уменьшат поступления в бюджет. Что мне представляется излишним опасением, так как деньги будут поступать в регионы через иные каналы и с возможностью большей диверсификации в вопросах финансирования социальных программ», — отмечает Татьяна Задирако.
«Последние годы доля пожертвований от юридических лиц постепенно снижается (за пять лет упала с 50% до 20%). Но я не могу сказать, что мы стали меньше работать с бизнесом — меняются форматы. Сейчас многие компании развивают корпоративные мотивационные программы для сотрудников и вовлекают их в волонтерство, в том числе интеллектуальное, а пожертвования на уставную деятельность фондов заменяют грантами на конкретные проекты,— рассказывает Анна Скоробогатова.— Хочется закрепить законодательно понятие «безвозмездный краудфандинг» и внести изменения в Налоговый кодекс. Как и упрощенное проведение благотворительных аукционов и лотерей — по текущей версии закона «О лотереях» такие денежные поступления тоже считаются нашим доходом и облагаются налогами». «Налоговые льготы на благотворительность для юридических лиц хорошо стимулировали бы развитие благотворительной деятельности»,— отмечает и Анна Семенова.
Сдержанные эмоции
«В благотворительности много строится на чувствах сопереживания и сострадания. Но мы в том числе стремимся сделать так, чтобы решения помочь принимались не на эмоциях, а на четком понимании того, как пожертвование не только поможет конкретному ребенку, но и поменяет всю систему помощи в сфере детской онкологии,— рассуждает Екатерина Шергова.— Чтобы в больницах было все отлажено и никому из детей не пришлось ждать, когда на него соберут деньги. Поэтому мы стараемся информировать людей о том, почему лучше жертвовать на проекты, а не на конкретных детей. Такая благотворительность помогает фонду планировать расходы, составлять бюджет, то есть помогать эффективно».
Административные расходы — это зарплата сотрудникам фонда, аренда и содержание офиса. Сведения о таких расходах должны указываться в отчетных документах организации. На сайтах фондов в отчетах они чаще указаны весьма лаконично: «административно-хозяйственные», реже фонды расписывают их подробно. Благотворительный фонд, конечно, не занимается производством, но его вполне можно сравнить с заводом или конвейером, особенно крупный фонд. Здесь работают разные специалисты: организаторы сбора денег, эксперты, менеджеры, бухгалтеры, волонтеры и другие.
«Эмоции в благотворительности — важная составляющая. Без них никуда. Как и в целом в жизни,— отмечает соучредитель фонда «Нужна помощь» Митя Алешковский.— Но, как и в любой другой, в нашей сфере деятельности необходимо в первую очередь выстраивать процессы, анализировать метрики, следить за выполнением заранее определенных договоренностей, все делать профессионально. Ни в коем случае нельзя зависеть от эмоциональных порывов людей, какими бы сильными они ни были. Поэтому благотворительность должна быть профессиональной и эффективной, но при этом каждому из нас очень важно оставаться человечным. Такой человеческий подход отличает наш благотворительный сектор».
Ксения Атамас