Старого кобеля не отмоешь добела

      
  ñîâåòñêîå  âðåìÿ  áûëî  ïðèíÿòî  õîäèòü  â  êèíî  êîëëåêòèâíî,  âñåì  êëàññîì,  è  êîãäà  ìû  ñòàéêàìè  øëè  â  êèíîòåàòð,  ïðîõîæèå  ïðèíèìàëè  å¸  çà  íàøó  êëàññíóþ  ðóêîâîäèòåëüíèöó.  À  îíà  áûëà  íàøåé  ðîâåñíèöåé.   Íó,  ìîæåò  áûòü  íà  ìåñÿö – äâà  ïîñòàðøå.  Íî  êàê  âûãëÿäåëà!  Ñòðîéíàÿ,  õîòÿ  è  íå  î÷åíü  âûñîêàÿ,  äëèííûå  âîëîñû  óëîæåíû  âî  âçðîñëóþ  ïðè÷¸ñêó,  âîëíà  íàäî  ëáîì,  íå  òî  ÷òî  íàøè  ïðèìèòèâíûå  êîñè÷êè  ñ  áàíòèêàìè  èç  çàñòèðàííûõ  ëåíò.  Ðèììà  Ëîïóøèíñêàÿ.  Óìíûå  ãëàçà  ñìîòðåëè  ïî – âçðîñëîìó,  ïðåêðàñíûé  öâåò  ëèöà,  è  ãëàâíîå  —  îäåæäà.  Ïëàòüÿ  äàæå  èç  íå  î÷åíü  äîðîãîé  òêàíè  ñøèòû  ïî  ïîñëåäíåé  ìîäå  ñî  âñåâîçìîæíûìè  îáîðî÷êàìè,  ñ  âûòà÷êàìè  ïî  òàëèè.  È  îíà  äåéñòâèòåëüíî  âûãëÿäåëà  ëåò  íà  ïÿòü  ñòàðøå  íàñ,  èçûñêàííåå,  èíòåëëèãåíòíåå,  ïðèâëåêàòåëüíåå.  Ìóæ÷èíû  áûëè  îò  í帠 áåç  óìà.  Îíà  îáîæàëà  âîåííûõ.  Îôèöåðû    âñåãäà  êðóòèëèñü  âîêðóã  íå¸.  À  êîãäà  ìû  òàéêîì  áåãàëè  â  ãîðîäñêîé  ñàä  íà  òàíöïëîùàäêó,  îíà  íè  ìèíóòû  íå  ñòîÿëà  â  ñòîðîíêå.  Îêîëî  í帠 âñåãäà  áûëè  òîëïû   æåëàþùèõ  ïîòàíöåâàòü  ñ  Ðèììîé.  Π íåé  ìàëü÷èøêè  èç  íàøåãî  êëàññà  äàæå  ìå÷òàòü  áîÿëèñü,  ïîòîìó  ÷òî  ó  í帠 áûëà  ìàññà  ïîêëîííèêîâ  —  âçðîñëûõ,  êðàñèâûõ  è  íå  î÷åíü,  âûñîêèõ  îôèöåðñêèõ  ÷èíîâ  è  íå  î÷åíü.  Ÿ  ïàïà,  Èâàí  Êóçüìè÷,   ðàáîòàë  çàìåñòèòåëåì  äèðåêòîðà  êðóïíåéøåãî  â  ãîðîäå  çàâîäà,  æèëè  îíè  â  îäíîì  èç  äîìîâ  â  òîïîëèíîé  ðîùå  íà  îêðàèíå  ãîðîäà.  Òàì  ñòîÿëî  âñåãî  òðè  äîìà:  â  îäíîì  æèëà  ñåìüÿ  äèðåêòîðà,  â  äðóãîì  —  çàìåñòèòåëÿ,  à   òðåòèé  çàíèìàëà  ñåìüÿ  ãëàâíîãî  èíæåíåðà  ñ  çàìå÷àòåëüíîé  ôàìèëèåé  ×óáàðîâû.
Çàêîí÷èëè  øêîëó,  ðàçúåõàëèñü  ïî  ãîðîäàì  ïîñòóïèëè  â  ÂÓÇÛ,  â  òåõíèêóìû,   óñòðîèëèñü  íà  ðàáîòó.  Ðèììà  çàêîí÷èëà  èñòîðè÷åñêèé  ôàêóëüòåò  Òîìñêîãî  óíèâåðñèòåòà.  È  âäðóã  ñëûøèì:  âûøëà  çàìóæ  çà  êàêîãî – òî  íà÷àëüíèêà  îõðàíû  ëàãåðÿ  ìàëîëåòíèõ  ïðåñòóïíèêîâ.  Äîëãî  ìû  ïåðåìàëûâàëè  ñ  ïîäðóæêàìè  ýòó  íîâîñòü,  ÷òî  çàñòàâèëî  å¸  âûéòè  çàìóæ  çà  êàêîãî   —  òî  îõðàííèêà,  ïóñòü  äàæå  íà÷àëüíèêà  ó÷ðåæäåíèÿ  çàêðûòîãî  òèïà,  äà  åù¸  è  àðìÿíèíà.   Íî  êîãäà  Ðèììà  ñ  ìóæåì  ïðèåõàëà  íà  êàíèêóëû  äîìîé,  ìû  àõíóëè,  äà,  «èãðà  ñòîèëà  ñâå÷».  Êàê  ãîâàðèâàëà  ìîÿ  áàáóøêà: «Åñòü  ìÿêèíêó,  íî  ãëÿäåòü  íà  êàðòèíêó».  Âûñîêèé,  ñòðîéíûé  ñ  âîëíèñòîé  ÷¸ðíîé  øåâåëþðîé,  ëèöî,  êàê  ó  äåâóøêè,  áåëîå  ñ  ë¸ãêèì  ðóìÿíöåì  îò  ñìóùåíèÿ  è  óäèâèòåëüíî  ÷¸ðíûå  ãëàçà  â  ïóøèñòûõ  ðåñíèöàõ.  Àêêóðàòíûé,  îäåò  ñ  èãîëî÷êè.  Ìû  îáàëäåëè  —  âîò  òåáå  è  íà÷àëüíèê  îõðàíû  —  àðòèñò  ñ  ìèðîâûì  èìåíåì  äà  è  òîëüêî,  è  Ðèììà  ðÿäîì  ñ  íèì,  êàê  çâåçäà  èç  òðîôåéíûõ  ôèëüìîâ.  Ìû  äàæå  íå  ïîäîçðåâàëè,  ÷òî  ìîæíî  òàê  âûãëÿäåòü  ïðè  íàøåì – òî  æóòêîì  äåôèöèòå  è  ãîñïîäñòâóþùåé  áåçâêóñèöå.  ß  ïîòèõîíüêó  ñïðîñèëà: « Îí  ÷òî  î÷åíü  áîãàòûé,  ÷òî  òàê  âûãëÿäèò?»  «Íó  ÷òî  òû  ïðîñòî  ÷åëîâåê  óìååò  ñëåäèòü  çà  ñîáîé  è  ëþáèò  æèòü  êðàñèâî».
  òîé  êîëîíèè,  ãäå  îí  ñëóæèë  íà÷àëüíèêîì  îõðàíû,  áûëà  øêîëà – äåñÿòèëåòêà,  õîðîøèé  êëóá,  Àðìåí  îðãàíèçîâàë  êîìíàòû  äëÿ  çàíÿòèé,  óñòðàèâàë  âñòðå÷è   ñ  ó÷¸íûìè  Àêàäåìãîðîäêà,  ÷àñòî  ïðèåçæàëè  àðòèñòû  Íîâîñèáèðñêîé  ôèëàðìîíèè,  â  êîëîíèè  áûëà  ñâîÿ  íåïëîõàÿ  õóäîæåñòâåííàÿ  ñàìîäåÿòåëüíîñòü  è    ïîñòîÿííî  äåéñòâóþùàÿ  âûñòàâêà    äîñòèæåíèé  êîëîíèñòîâ,  ðàáîòàëè  êðóæêè  ïî  èíòåðåñàì.  Äèñöèïëèíà  áûëà  ïîäîáíî  àðìåéñêîé,  íî  ðåáÿòàì  îíà  íðàâèëàñü.  Îêàçûâàåòñÿ,  îí  òùàòåëüíî  èçó÷àë  òðóäû  Ìàêàðåíêî  è  Ñóõîìëèíñêîãî,    ñòàðàëñÿ  èì  ïîäðàæàòü   è  áûë  àáñîëþòíî  óâåðåí,  ÷òî  èç  ýòèõ  ðåáÿòèøåê  âûðàñòóò  çàìå÷àòåëüíûå  ëþäè,  ãëàâíîå,  ÷òîáû  ðîñëè  îíè  è  âîñïèòûâàëèñü  â  áëàãîäàòíîé  àòìîñôåðå,  ÷òîáû  îíè  ÷óâñòâîâàëè,  ÷òî  èõ  ëþáÿò,  è  âñ¸  äëÿ  íèõ  äåëàþò  ñ  ëþáîâüþ.
Ðèììà  òàì  ïðåïîäàâàëà  èñòîðèþ  îò  äðåâíåé  äî  íîâåéøåé  è  âåëà  êðóæîê  «Èñòîðèÿ  íàøåé  Ðîäèíû».  Êîðî÷å,  ìû  ïîíÿëè,  ÷òî  îíè  ëþáÿò  ñâîþ  ðàáîòó  è  ÷òî  æèçíü  òàì   èíòåðåñíàÿ,  à  ãëàâíîå,  ìû  ïîâåðèëè,  ÷òî  â  òàêèõ  óñëîâèÿõ  âîñïèòàíèÿ  è  çàíÿòîñòè  íåò  ìåñòà  ïðåñòóïíîñòè.  Âû  çíàåòå,  ìíå  ïîäóìàëîñü,  ÷òî  äàæå  â  îáû÷íîé  øêîëå  íåò  òàêèõ  òàëàíòëèâûõ  ïåäàãîãîâ  è  â  îáû÷íîé  øêîëå  åäâà  ëè  âîçìîæíî  ðàçâåðíóòü  òàêóþ  ñîäåðæàòåëüíóþ  è  èíòåðåñíóþ  ðàáîòó.  Êîðî÷å,  ìû  âñå,  êòî  èìåë  îòíîøåíèå  ê  ïåäàãîãèêå,  áûëè  â  âîñòîðãå  îò  Ðèììû,  îò  帠 ìóæà,  îò  òîé  çàìå÷àòåëüíîé  ðàáîòû,  êîòîðóþ  îíè  îðãàíèçîâàëè  â  ñâîåé  êîëîíèè  äëÿ  ìàëîëåòíèõ  ïðåñòóïíèêîâ.
 Êîãäà  êîëîíèñòàì  èñïîëíÿëîñü  18  ëåò,  èõ  îòïóñêàëè,  êàê  ãîâîðèòñÿ  â «ñâîáîäíîå  ïëàâàíèå».  Êòî  õîðîøî  çàêîí÷èë  øêîëó,  ïîñòóïàë  â  èíñòèòóò  ïî  ðåêîìåíäàöèè  è  ñ  õàðàêòåðèñòèêîé  ëàãåðíîãî  íà÷àëüñòâà,  íåêîòîðûå  ïîñòóïàëè  â  òåõíèêóìû,  â  ÏÒÓ,  óñòðàèâàëèñü  íà  ðàáîòó.  Íî,ê  ñîæàëåíèþ,  íå  âñå.  È  ñàìûì  íåïðîäóìàííûì  áûë  ïóòü  òåõ  ðåáÿò,  êòî  íå  îïðåäåëèëñÿ  ñ  âûáîðîì  ïðîôåññèè,  æèçíè  âîîáùå.  Ýòî  áûëî,  êîíå÷íî,  íåïðîñòèòåëüíûì  óïóùåíèåì.
  Îòïóñê  ó  Ðèììû  Èâàíîâíû  áûë  ó÷èòåëüñêèé  48  ðàáî÷èõ  äíåé,  à  ó  Àðìåíà  —  àäìèíèñòðàòèâíûé  24  äíÿ.  Ïîãîñòèâ  íåìíîãî  ó  ðîäèòåëåé  æåíû,  îí  óåõàë  íà  ñëóæáó.  Ó  Àëåêñàíäðû  Âàñèëüåâíû,  ìàìû  Ðèììû,  áûëà  ïóò¸âêà  â  Òðóñêàâåö.  Áðàò  Äèìà  ó÷èëñÿ  â  ñòðîèòåëüíîì  èíñòèòóòå  è  óåõàë  íà  ïðàêòèêó   â  êàêîé – òî  êîëõîç  ñòðîèòü  êîðîâíèê,  à  ïàïà  Èâàí  Êóçüìè÷  ÷àñòî  çàäåðæèâàëñÿ  íà  çàâîäå,  êîãäà  ãîðåë  ïëàí.  Íî÷üþ  äîìîé  íå  ñïåøèë,  ïðè  çàâîäå  áûë  çàìå÷àòåëüíûé  ïðîôèëàêòîðèé  — «Òèõàÿ  ïðèñòàíü».  Òàì  è  óæèíîì  ïîêîðìÿò  è  âûñïèøüñÿ  â  ÷èñòîé  ïîñòåëè.  Ïóò¸âêè  äëÿ  çàâîä÷àí  áûëè  áåñïëàòíûå.  È  íà  ýòîò  ðàç  îí  íå  ïîø¸ë  äîìîé:  áûë  êîíåö  ìåñÿöà,  ñêîðî  îò÷¸ò.
  Ðèììà    íåðåäêî  íî÷åâàëà  îäíà.  Íî  â  ýòîò  âå÷åð  áûëî  êàêîå —  òî  áåñïîêîéñòâî,  ïî÷åìó – òî  âïåðâûå  ïîæàëåëà  î  òîì,  ÷òî  äîìà  èõ  ñòîÿò  íà  îòøèáå.  Ðÿäîì  òîëüêî  øêîëà,  äåòñàä  è  áàíÿ.  Âñå  ýòè  ó÷ðåæäåíèÿ  â  ýòîò  ÷àñ  ïóñòîâàëè.  Äîì  áîëüøîé,  óæå  11  ÷àñîâ ,  íàäî  ïðîâåðèòü  îêíà.  Âäðóã  çâîíîê!  Êòî  áû  ýòî  ìîã  áûòü?  Ìîæåò  áûòü,  áðàò  ïðèåõàë?  Íå  âêëþ÷àÿ  ñâåò,  åù¸  ðàç  ïðîâåðèëà  îêíà,  òîëüêî  òîãäà  ïîäîøëà  ê  äâåðè: «Êòî  òàì?»  «Îé,  Ðèììà  Èâàíîâíà,  êàê  õîðîøî,  ÷òî  âû  äîìà,  à  ÿ  âèæó  âñå  îêíà  ò¸ìíûå,  äóìàë,  ÷òî  íèêîãî  íåò.  Ìîæíî  ê  âàì?»  Óçíàëà  ãîëîñ  âûïóñêíèêà  Ñàøè  Ñåìåíîâè÷à.  «À  ÷òî  ñëó÷èëîñü,  Ñàøà?»  «Äà  ÿ  äðóãà  ïðîâîæàë  íà  ïîåçä,  à  íî÷åâàòü  íåãäå».
Îòêðûëà.  «Ïðîõîäè».  «À  âû  ìíå  ÷àþ  äàäèòå?»  «Êîíå÷íî».  Âñêèïÿòèëà  ÷àé,  ñäåëàëà  íåñêîëüêî  áóòåðáðîäîâ  ñ  ñûðîì  è  ìàñëîì.  «ÎÉ,  ñïàñèáî,  à  òî  ÿ  ñ  ãîëîäó  óìèðàë,  äîëãî  æäàëè  ïîåçä».   Óëîæèëà  â  ìàìèíîé  êîìíàòå,  ïîñòåëèëà  ÷èñòîå  íàêðàõìàëåííîå  áåëü¸.  Õîòåëà  ïðåäëîæèòü  ïîìûòüñÿ,  íî  ïîäóìàëà:  óñòàë  î÷åíü,  ïóñòü  ñïèò. 
«Ðèììà  Èâàíîâíà,  à  âû  íå  ñìîæåòå  ìíå  çàíÿòü  ðóáëåé  25,  à  ÿ  çàðïëàòó  ïîëó÷ó,  îòäàì?»  «Óòðîì,  óòðîì,  à  ñåé÷àñ  ñïàòü.  Êñòàòè,  à  òû  ãäå  ðàáîòàåøü?»  «   çàãîòçåðíå»,  «Íå  â  çàãîòçåðíå,  à  â  çàãîòçåðíî».  «Ìîæíî,  ÿ  îòêðîþ  îêíî?»  «Êîíå÷íî,  òîëüêî  íå  íàäîëãî».  Óñëûøàëà  êàêîé  — òî  ø¸ïîò.  « Êòî  òàì?»  «Íèêîãî.  Ýòî  ÿ  âñòàâàë,  ÷òîáû   îêíî  çàêðûòü».
  Êòî – òî  ñä¸ðíóë  ñ  í帠 îäåÿëî.  Ðèììà  íè÷åãî  íå  ïîíÿëà.  Íàä  íåé  ñòîÿë  ÷åëîâåê  â  ìàñêå  ñ  íîæîì.  Ìåëüêíóëî  â  ñîçíàíèè: «íîæ  èç  íàøåãî  íàáîðà  çíà÷èò  ø¸ë  ÷åðåç  êóõíþ».    ãëàçàõ  ïîòåìíåëî,  â  ãðóäè  íåñòåðïèìàÿ  áîëü,  ïðîøåïòàëà: «×òî  æå  òû  äåëàåøü?»  Ãðîìêî  êðè÷àòü  íå  áûëî  ñèë.  Îíà  ïîòåðÿëà  ñîçíàíèå.  Ïîñëåäíåå,  ÷òî  îñâåòèëî  å¸  ðàçóì: «Ñåìåíîâè÷,  ÷òî  ýòî  áûëî?»  È  âñ¸.
 Èâàí  Êóçüìè÷  ïðèø¸ë  óòðîì  óçíàòü,  êàê  íî÷åâàëà  äî÷ü?  Äâåðè  íå  çàïåðòû.  Ìîæåò  áûòü,  Ðèììà  âûøëà  íà  îãîðîä,  íî  åù¸  î÷åíü  ðàíî.  Ñòðàøíîå  ïðåä÷óâñòâèå  ïîìóòèëî  ðàçóì,  à  êîãäà  îòêðûë  äâåðü  â  êîìíàòó  äî÷åðè,  óïàë  áåç  ñîçíàíèÿ.   Îí  íå  çíàë,  êòî  âûçâàë  ñêîðóþ,  ìèëèöèþ,  êòî  äàâàë  òåëåãðàììû  ìóæó  Ðèììû,   Àðìåíó,  Àëåêñàíäðå  Âàñèëüåâíå,  Äèìå.  Îí  íå  ìîã  îòäàâàòü  íèêàêèõ  ðàñïîðÿæåíèé,  ïîòîìó  ÷òî  áûë  íåì  è  ïðîèçíîñèë  òîëüêî  íå÷ëåíîðàçäåëüíûå  çâóêè.  Ìû  ïîäîøëè  ê  Àðìåíó,  îí   ïîìåðê,  ïîñòàðåë,  ññóòóëèëñÿ,  â  âîëîñàõ  ïîÿâèëàñü  ñåäàÿ  ïðÿäü.  Ìû  ïîäîøëè,  ÷òîáû   êàê — òî óñïîêîèòü  åãî.  Îí  áåççâó÷íî  ðûäàë,  ñîäðîãàëàñü  òîëüêî  ãðóäü,  ïî  ùåêàì  òåêëè  êðóïíûå  ñë¸çû.  « Êàê  ÿ  ìîã  å¸  îñòàâèòü?  ß  âî  âñ¸ì  âèíîâàò.  Êàê  ÿ  áóäó  òåïåðü  æèòü  áåç  íå¸?  ß  îáÿçàí  áûë  óáåðå÷ü  å¸.  Íå  çíàþ,  êàê  æèòü  äàëüøå.»  Ïîìîë÷àëè.  «Êàê  ó  âàñ  äåëà  íà  ðàáîòå?»  «ß  óø¸ë  îòòóäà  íàâñåãäà.  Ìíå  ñòðàøíî  äàæå  ïîäóìàòü,  ñ  êàêèì  óâëå÷åíèåì,  ñ  êàêîé  ðàäîñòüþ  ìû  ñ  íåé  ðàáîòàëè.  Òàì  òåïåðü  ìíå  âñ¸  áóäåò  íàïîìèíàòü  î  íåé.  Âåçäå  îíà,  âåçäå  ìîÿ   Ðèììà.  Êàê  æèòü  äàëüøå,  íå  ïðåäñòàâëÿþ.  È  ðàáîòàòü  òàê,  êàê  ìû  ñ  íåé  ðàáîòàëè,  ÿ  óæå  íå  ñìîãó.  Âñ¸  ýòî  ïóñòîå,  áåñïîëåçíîå  çàíÿòèå.  Êàê  â  Ðîññèè  ãîâîðÿò:  «×¸ðíîãî  êîáåëÿ  íå  îòìîåøü  äîáåëà».  Âîò  òàê – òî!»
«Àðìåí,  ÷åì  æå  âû  áóäåòå  çàíèìàòüñÿ,  âåäü  âû  ïåäàãîã  îò  áîãà?»  «Íå  íàïîìèíàéòå!  Óåäó  äîìîé.  Áóäó  ðàáîòàòü  â  ïîëå  èëè  íà  âèíîãðàäíèêå.  Ïðîùàéòå,  äðóçüÿ.»  È  îò  íàñ  îòîø¸ë    ïîñòàðåâøèé,  íåáðèòûé  ÷åëîâåê  â  òðàóðíîì  êîñòþìå.
Èâàíà  Êóçüìè÷à  ïîõîðîíèëè  ÷åðåç  ìåñÿö,  ðÿäîì  ñ  äî÷åðüþ.         

© Copyright: Âàëåíòèíà Êî÷óáåé, 2013
Ñâèäåòåëüñòâî î ïóáëèêàöèè ¹213110601792

В небольшом и незнаменитом тексте Достоевского «Зимние заметки о летних впечатлениях» (1863) имеется следующее замечательное место, разъясняющее и его нерушимый общественный идеал, и причины, по которым он пришел к антиреволюционным тактически понятиям. Вот это место.

«…Личность прежде всего должна бы была всё свое Я, всего себя пожертвовать обществу и не только не требовать своего права, но, напротив, отдать его обществу без всяких условий. Но западная личность не привыкла к такому ходу дела: она требует с бою, она требует права, она хочет делиться — ну и не выходит братства. Конечно, можно переродиться? Но перерождение это совершается тысячелетиями, ибо подобные идеи должны сначала в кровь и плоть войти, чтобы стать действительностью. Что ж, скажете вы мне, надо быть безличностью, чтоб быть счастливым? Разве в безличности спасение? Напротив, напротив, говорю я, не только не надо быть безличностью, но именно надо стать личностью, даже гораздо в высочайшей степени, чем та, которая теперь определилась на Западе. Поймите меня: самовольное, совершенно сознательное и никем не принужденное самопожертвование всего себя в пользу всех есть, по-моему, признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли. Добровольно положить свой живот за всех, пойти за всех на крест, на костер, можно только сделать при самом сильном развитии личности. Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормально человека. Но тут есть один волосок, один самый тоненький волосок, но который если попадется под машину, то всё разом треснет и разрушится. Именно: беда иметь при этом случае хоть какой-нибудь самый малейший расчет в пользу собственной выгоды. Например: я приношу и жертвую всего себя для всех; ну, вот и надобно, чтоб я жертвовал себя совсем, окончательно, без мысли о выгоде, отнюдь не думая, что вот я пожертвую обществу всего себя и за это само общество отдаст мне всего себя. Надо жертвовать именно так, чтоб отдавать всё и даже желать, чтоб тебе ничего не было выдано за это обратно, чтоб на тебя никто ни в чем не изубыточился.

…В чем состояло бы это братство, если б переложить его на разумный, сознательный язык? В том, чтоб каждая отдельная личность сама, безо всякого принуждения, безо всякой выгоды для себя сказала бы обществу: «Мы крепки только все вместе, возьмите же меня всего, если вам во мне надобность, не думайте обо мне, издавая свои законы, не заботьтесь нисколько, я все свои права вам отдаю, и, пожалуйста, располагайте мною. Это высшее счастье мое — вам всем пожертвовать и чтоб вам за это не было никакого ущерба. Уничтожусь, сольюсь с полным безразличием, только бы ваше-то братство процветало и осталось». А братство, напротив, должно сказать: «Ты слишком много даешь нам. То, что ты даешь нам, мы не вправе не принять от тебя, ибо ты сам говоришь, что в этом всё твое счастье; но что же делать, когда у нас беспрестанно болит сердце и за твое счастие. Возьми же всё и от нас. Мы всеми силами будем стараться поминутно, чтоб у тебя было как можно больше личной свободы, как можно больше самопроявления. Никаких врагов, ни людей, ни природы теперь не бойся. Мы все за тебя, мы все гарантируем тебе безопасность, мы неусыпно о тебе стараемся, потому что мы братья, мы все твои братья, а нас много и мы сильны; будь же вполне спокоен и бодр, ничего не бойся и надейся на нас».
После этого, разумеется, уж нечего делиться, тут уж всё само собою разделится. Любите друг друга, и всё сие вам приложится».

***

Дальше объясняется, почему сие на сегодняшний день невозможно, и почему европейский коммунизм, который именно всем этим руководится, является ложным путем: потому что сегодня люди к этому не готовы, причем западные люди, в силу своего индивидуализма и персонализма, не готовы более всех. А силой пытаться привести к вышеописанной праведной жизни тех, кто к ней не готов душой — означает только ухудшить дело и создать некий ужас. А воспитывать наилучшим образом людей для их подготовки духовной к осуществлению сего идеала — это как раз получится лучше всего отнюдь не у прогрессизма и социализма с его материализмом и пр. и пр., а у Церкви православной и власти самодержавной, сознавшей свое воспитательное призвание и решившейся встать на истинный путь Христов, и куда более годны для этого общинные и почитающие самоотречение и бескорыстие люди матушки России, а не гордостные и думающие о себе и самости своей люди Запада. Поэтому…

Цитирую:

«…Но опять-таки что же делать социалисту, если в западном человеке нет братского начала, а, напротив, начало единичное, личное, беспрерывно ослабляющееся, требующее с мечом в руке своих прав. Социалист, видя, что нет братства, начинает уговаривать на братство. За неимением братства он хочет сделать, составить братство. Чтоб сделать рагу из зайца, надо прежде всего зайца. Но зайца не имеется, то есть не имеется натуры, способной к братству, натуры, верующей в братство, которую само собою тянет на братство. В отчаянии социалист начинает делать, определять будущее братство, рассчитывает на вес и на меру, соблазняет выгодой, толкует, учит, рассказывает, сколько кому от этого братства выгоды придется, кто сколько выиграет, определяет, чем каждая личность смотрит, насколько тяготеет и определяет заранее расчет благ земных; насколько кто их заслужит и сколько каждый за них должен добровольно внести в ущерб своей личности в общину. А уж какое тут братство, когда заране делятся и определяют, кто сколько заслужил и что каждому надо делать? Впрочем, провозглашена была формула: «Каждый для всех и все для каждого». Уж лучше этого, разумеется, ничего нельзя было выдумать, тем более что вся формула целиком взята из одной всем известной книжки. Но вот начали прикладывать эту формулу к делу, и через шесть месяцев братья потянули основателя братства Кабета к суду…»

И т.д.

***

Таким образом, ни инсценировка расстрела, ни каторга — ни черта валерьянка не помогла. Фурьерист остался фурьеристом, и бестрепетно оставил в силе для себя тотально-коммунистический идеал, настолько чудовищный и бесчеловечный по самой своей природе, что и бандитский блатной мир с беспределом и крысятничеством на его фоне будет выглядеть чем-то человеческим.

Какие _средства_ достижения этого идеала выбирали далее эти люди — мирную христианскую проповедь под сенью начальства, революцию без террора, революцию с террором — это было уже дело второе. Точно так же, как ревнители исламской теократии иранского образца в степени эн могут сугубо различаться, причем по принципиальным соображениям, в своем отношении к методам — от террора до мирной проповеди. Но врагами рода человеческого по убеждениям являются они все — иное дело, что за вражду к роду человеческому саму по себе карать нельзя.

Но и говорить с этими людьми было не о чем. Они могли приплетать к своей мании все, что угодно — слезинки ребенка, страдания народа, ужасы крепостного права и административного произвола — все это не имело никакого значения. Другое их вело и другого они хотели.

Именно их воспитал в немеренных количествах император Николай.